"taz": Год назад в открытом письме президенту Путину вы потребовали начать, наконец, переговоры с чеченским президентом Асланом Масхадовым. Снискать в связи с этим любовь Кремля Вам, наверняка, не удалось.
Рыбкин: Это действительно так. После опубликования письма я подвергся также и в своей собственной, Социалистической партии таким нападкам, что мне пришлось уйти с поста председателя. Указание поступило из Кремля, а в партии сильные позиции у военных и сотрудников разведслужб. Кремль после этого обращался ко мне вновь в октябре прошлого года, в момент захвата заложников в Музыкальном театре «Норд-Ост» в Москве. Я предложил вступить в переговоры с людьми, захватившими заложников. Но Кремлю надо было только, чтобы я установил контакт с Масхадовым. Будто они сами этого не могли сделать! После этого по поводу посредничества никто больше не обращался. Видимо, ставка с самого начала делалась на силовое решение.
"taz": Понимает ли теперь Путин, как мало можно добиться на Кавказе с помощью силы?
Рыбкин: Сегодня он понимает ситуацию лучше, прежде всего, хорошо представляет, что там происходит. Когда я разговаривал с ним о Чечне в 1998 году в первый раз, Путин тогда был заместителем главы президентской администрации, он не представлял масштабы проблемы и мыслил только силовыми категориями. Но как можно выиграть войну с такой армией, как эта? Я хорошо видел, как вели себя военные и генералы, когда в их руках оказывалась власть. Они становятся похожими на нажравшихся до отвала охотничьих собак, которым надо загнать зайца или лису. Но вместо этого они договариваются со своими жертвами, так как слишком жирны для бега. И они-то будут верными союзниками президента.?
"taz": Какова была Ваша реакция, когда Путин был выбран в качестве преемника Ельцина?
Рыбкин: Когда в мае 1999 года, в ходе операции «Преемник», меня спрашивали, то я предостерегал относительно этой кандидатуры. В России президентом не может быть представитель спецслужб. Эти службы имеют собственное представление о себе, скрываемое от общественности. Тем не менее, многие были уверены, что Новичок будет «управляемым». Мне это сразу же показалось достаточно нереалистичным.
"taz: Проведением в марте референдума, в ходе которого были приняты конституция и решение о том, что Чечня и впредь будет оставаться в составе Российской Федерации, Кремль вознамерился теперь встать на путь политического решения.
Рыбкин: Это чистый PR. Референдум лишил людей еще одной надежды, так как к лучшему ничего не меняется. Путин чувствует, что он в тупике. Теперь он хотел бы избавиться от проблемы и перекладывает ее решение на плечи действующего главы республики Ахмеда Кадырова. Кстати, единственного человека в России, которому подразделения специального назначения Министерства внутренних дел подчинены напрямую. Это становится причиной дополнительных зверств. Чеченцы сводят счеты с чеченцами же. За этим, судя по всему, кроется расчет, чтобы с помощью «маленькой» гражданской войны притушить большой очаг пожара. Фатальное заблуждение. Предпосылкой для мира является то, чтобы чеченцы договаривались друг с другом, но этому мешают.
"taz": Существуют ли еще, на Ваш взгляд, шанс для переговоров и возможность достижения компромисса в вопросе национального суверенитета?
Рыбкин: Этого не избежать. Перед тем, как Кремль приклеил Закаеву, посланнику Масхадова, ярлык террориста, его представляли лишь как ненадежного человека. Он, конечно, встречался со специальным уполномоченным Путина по южному региону Виктором Казанцевым. Закаева, как говорилось, выбрали, поскольку против него не было никаких обвинений. Я думаю, что все стороны могли бы быть удовлетворены статусом, каким он был в старой Российской империи у Финляндии: она являлась частью российского государственного союза, но с широкой автономией.
"taz": С захватом осенью прошлого года заложников в Музыкальном театре «Норд-Ост» на сцену вышло молодое, непримиримое поколение бойцов Сопротивления. Можно ли вообще с ним говорить?
Рыбкин: Закаев считался представителем вооруженного сопротивления, но он относится к числу умеренных сил. Со следующим поколением, поколением Бараевых, захватившим заложников в театре «Норд-Ост», мы, действительно, не сможем говорить. Война давно бы закончилась, если бы в ней не участвовало население. Зверства вызывают все большую ненависть. Появление террористок-камикадзе - это свидетельство нового витка в спирали насилия. Женщины, униженные в своем достоинстве настолько, что их больше ничто не может остановить. Конечно, среди мятежников есть и преступники, и террористы, но их, скорее, меньшинство. Суть конфликта заключается в сепаратизме, не в терроризме, в чем нас пытаются убеждать после событий 11-го сентября. Масхадов - не Усама бен Ладен (Ussama Bin Laden), а большинство боевиков - тоже не талибы.
"taz": Вы не боитесь так далеко высовываться? В апреле был убит Ваш друг и коллега Сергей Юшенков. Депутат Думы потребовал от Ельцина, чтобы тот вернулся в политику, так как, очевидно, ошибся в выборе своего преемника.
Рыбкин: Генеральная прокуратура все чаще обращается ко мне и задает странные вопросы: почему, например, я разговаривал тогда с людьми Закаева. Бог ты мой, что я должен на это отвечать? Я был специальным уполномоченным Ельцина по Чечне. Это не имело ничего общего с борьбой с преступностью. Милиции потребовалось несколько часов, чтобы прибыть на место убийства Сергея.
"taz": Это недоверие касается особенно Вас или вынюхивание - это признак наступления новой эпохи?
Рыбкин: Мы живем в условиях «управляемой демократии». При Путине проводится ревизия общественно-политических реформ Ельцина. Демократические институты и контролирующие инстанции лишены власти. Дума больше не играет никакой роли, Совет Федерации как региональный противовес утратил свои полномочия в пользу Центра. Введенный вместо него Государственный совет - кружок по приятному времяпрепровождению, не больше. Растет недовольство представителей в регионах, из которых выкачивают деньги, как при коммунизме. Регионы, разумеется, следят за кадровой политикой. Кто не из Петербурга, откуда президент, и проявляет нелояльность, у того в Москве шанса нет. Контроль принимает такие масштабы, что представители Кремля ходят во время голосования в Думе по рядам и контролируют, кто какую кнопку нажимает.
"taz": То есть, органы безопасности вездесущи?
Рыбкин: При Горбачеве военное прошлое или службу в разведывательных органах за плечами имели 3 процента сотрудников правительства, Ельцин довел этот показатель сначала до 8, а затем - до 11 процентов. После двух лет президентства Путина эта цифра составляет уже 26 процентов. Это влияет на все решения и накладывает свой отпечаток на атмосферу. Сила - предпочитаемый метод решения проблем. Это корреспондируется с огрубением в мирной жизни, что является следствием войны. Кавказ прошли более одного миллиона военнослужащих, и ветераны этой военной кампании совершают самые тяжкие преступления. Раньше статистика была доступной, теперь она снова стала секретной. Подрывается важнейшее достижение эры Ельцина - свобода слова и информации. Когда все телеканалы принадлежат государству, это опасно. Если даже критика журналистов стала почти одинаковой, то это свидетельствует о том, что благословение на возражения дается сверху. горько.
"taz": Считаете ли Вы самоцензуру и самоконтроль типичным явлением эпохи Путина?
Рыбкин: Большая часть интеллигенции распростилась с общественной критикой и занимается демонстрацией своего смирения вместо того, чтобы заставлять задумываться. Повсюду царит страх, даже спустя десятилетие после краха коммунизма. Едва побеспокоишь гражданина, как снова обнаруживаешь боязнь и страх. Меня страшит, что таким образом запуганными окажутся молодые люди, не знавшие тоталитарного государства Сталина. Публика не реагирует на насильственное приобщение к господствующей идеологии средств массовой информации, журналисты делают вид, будто им это совершенно безразлично.
"taz": Во времена Бориса Ельцина Запад подвергал Россию и Кремль более суровой критике.
Рыбкин: Запад сегодня играет негативную роль. Лицемерная позиция в вопросе с Чечней препятствует развитию демократии в России в целом. Государственные деятели Запада, видимо, хорошо знающие, что происходит на Кавказе, становятся совиновными. Никто на Западе не желает видеть, что под угрозой находится в основе своей развитие государства и общества. Наше политическое руководство имеет авторитарную сущность, но одновременно хочет нравиться Западу. Даже очень нравиться. Оно, не стесняясь, кокетничает и таким образом имеет и успех.
