Г-н Макфол является членом Гуверовского общества и ассоциированным профессором политологии Стэнфордского университета, а также ассоциированным старшим научным сотрудником фонда Карнеги за международный мир
9 июля 2003 года. Кто такой Владимир Путин? После того как осенью 1999 года этот загадочный чиновник и бывший сотрудник КГБ занял высокое положение во властных структурах России, две группы на Западе отвечают на этот вопрос весьма по-разному.
Для некоторых банкиров, инвесторов и дипломатов российский президент Владимир Путин стал даром божьим. При его правлении девальвация рубля в 1998 году и растущие мировые цены на нефть впервые с момента распада Советского Союза начали питать экономический рост России. Г-н Путин, пусть даже он лично и не причастен к этому повороту, тем не менее, стал инициатором реформ, призванных сохранить данную тенденцию на длительную перспективу. Он заменил личный подоходный налог 13-процентным "плоским" налогом, снизил корпоративные налоги, сбалансировал бюджет, начал выплату иностранных долгов, легализовал владение землей, поддержал реструктуризацию крупных монополий и даже начал реформы в весьма чувствительном секторе социального обеспечения населения. В сравнении с Борисом Ельциным в последние годы его правления г-н Путин смотрится как преданный поборник капитализма.
Параллельно с этим жизнеописанием Владимира Путина как героя существует и более зловещая побочная сюжетная линия. Пока через российский парламент проходили либеральные налоговые реформы, команда г-на Путина осуществляла далеко не либеральные политические перемены. В путинскую эру все национальные телевизионные сети практически снова вернулись под контроль государства. Закрытие телеканала ТВС в прошлом месяце стало последним ударом.
Российские солдаты продолжают нарушать гражданские и человеческие права российских граждан, проживающих в Чечне. (Бесспорно, чеченские боевики практикуют аналогичную бесчеловечную тактику, но, как известно, при сложении двух зол не получается добра.)
Правозащитные организации преследуют, журналистов сажают за решетку, а сотрудников западных организаций гуманитарной помощи высылают из страны. Разумеется, г-н Путин редко лично вмешивался в эти события, являющиеся откатом от демократии. Но в том-то все и дело: он ничего не предпринял, чтобы прекратить эти очевидные шаги в направлении авторитарного правления.
Эти два Владимира Путина - экономический реформатор и человек, потворствующий свертыванию демократии - живут бок о бок, не встречаясь друг с другом. Деловые люди отметают нападки на средства массовой информации как необходимую ответную реакцию на анархию ельцинской эры. Те, кто склонен оправдывать г-на Путина, утверждают, что Владимир Гусинский и Борис Березовский, два медиамагната, которых вынудили бежать из страны, чтобы не сесть в тюрьму, получили по заслугам: г-н Путин не подавлял свободу прессы, а всего лишь ограничивал власть коррумпированных олигархов. Некоторые смелые голоса в деловом сообществе даже проповедуют временную диктатуру в России как единственный способ обеспечить стабильность в интересах притока инвестиций и экономического роста.
Со своей стороны, критики антидемократической политики г-на Путина подрывают действенность своего анализа, преувеличивая беспощадность российского президента и отказываясь признать его достижения в другой области. Они называют г-на Путина новым диктатором, у которого больше общего со Сталиным, чем с Борисом Ельциным или Михаилом Горбачевым.
На прошлой неделе арест миллиардера Платона Лебедева свел двух Владимиров Путиных вместе. Г-н Лебедев руководит "Менатепом", банком финансово-промышленной группы "Юкос", которую возглавляет богатейший человек России Михаил Ходорковский. Подобно г-ну Лебедеву и другим в структуре "Юкос"-"Менатеп", г-н Ходорковский сделал состояние, используя личные связи с правительственными чиновниками для приобретения за бесценок государственной собственности - в данном случае компаний по добыче нефти и других полезных ископаемых.
Когда г-н Путин только пришел во власть, многие миллиардеры опасались, что новый российский президент снова перераспределит права собственности, на этот раз между новым кругом близких дружков. Вместо этого г-н Путин косвенно предложил олигархам сделку: вы оставляете себе то, что уже скопили, при условии, что будете управлять своими компаниями, не прося подачек у правительства, и перестанете заниматься политикой.
Г-н Ходорковский, в отличие от Владимира Гусинского или Бориса Березовского, охотно согласился на эту сделку. Он и его команда сумели избежать тюрьмы и превратить "Юкос" в самую прибыльную, самую прозрачную и наиболее европеизированную компанию России. Он стал первым среди равных в сообществе российских олигархов. Он также начал вести дела иначе, чем все остальные: создавать собственные фонды, благотворительные программы и аналитические организации. В этот год выборов он, кроме того, открыто пожертвовал деньги двум крупнейшим политическим партиям России, "яблочникам" и коммунистам. Г-н Ходорковский считал, что все эти действия не выходят за рамки неформального соглашения между администрацией Путина и олигархами.
Произведенный на прошлой неделе арест г-на Лебедева и допрос в милиции г-на Ходорковского заставляют думать, что российский президент трактует условия этого соглашения по-иному. Экономическое могущество и политические амбиции г-на Ходорковского угрожали г-ну Путину. А потому президент изменил правила игры. Экономические сделки прошлых лет, одно время считавшиеся не подлежащими пересмотру, сегодня внезапно оказались под вопросом. Если теперь действуют новые правила игры, тогда предъявленные г-ну Лебедеву обвинения - что он незаконно приобрел имущество в ходе приватизации в 1994 году компании по производству удобрений "Апатит" - или им подобные сделки могут быть вменены в вину практически любому бизнесмену, который работал в России в начале 1990-х годов.
Если эти новые неформальные правила пересматриваются с единственной целью отпугнуть г-на Ходорковского от политики, тогда арест г-на Лебедева является еще более отрезвляющим. Это значит, что россиянам не позволяется пытаться влиять на исход выборов, а это является жизненно важной чертой даже самой минимальной демократии. Разумеется, нефтяным магнатам не следует позволять использовать свои финансовые ресурсы, чтобы влиять на ситуацию на избирательном поле. Однако не произвольные аресты, а всеобщее принуждение к соблюдению законов финансирования избирательной кампании является тем инструментом, которым пользуется для решения данной проблемы большинство демократических обществ.
Произвольный диктат государства не только недемократичен. Он вреден для бизнеса. Государство, не ограничиваемое системой сдержек и противовесов, главенством закона, тщательным мониторингом со стороны независимых средств массовой информации или волеизъявлением избирателей, является непредсказуемым в лучшем случае, грабительским - в худшем. Две недели назад г-н Лебедев, вероятно, стал бы утверждать, что экономические достижения президента Путина перевешивают его недостатки в области демократизации. Сегодня, надо думать, он переменил свое мнение. То же самое следует сделать и всем нам.
