Айра Строс является координатором комитета по Восточной Европе и России в НАТО и преподает международные отношения в Университете Тюбингена и в Московском государственном институте международных отношений
Официальные лица Прибалтийских государств меняют свое дипломатическое поведение: они стали гораздо спокойнее относиться к своему громадному соседу, России, чем можно было бы предположить каких-нибудь 2 года назад. Не так давно представители Латвии, Литвы и Эстонии побывали в Вашингтоне, где на заседании Центра трансатлантических исследований (Transatlantic Studies Center) в Школе современных международных исследований (School for Advanced International Studies) обсуждали проблемы безопасности своего региона, но не сказали ни слова о российской угрозе. Напротив, в их выступлениях начисто отсутствовала антироссийская риторика.
Представители Прибалтики сказали, что оценивают собственную безопасность в рамках тех угроз, с которыми сталкивается весь евроатлантический мир: терроризм, распространение оружия массового поражения, внутриевропейская стабильность и демографические дисбалансы в свете сокращающейся численность населения Европы.
В этом контексте Россия является проблемой, поскольку сокращение численности ее населения сопровождается ростом численности мусульман внутри страны и вокруг нее. По мнению представителей Прибалтики, выход из создавшегося положения следует искать в более сильной и эффективной российской национальной государственности, а не в ее ослаблении. России необходима государственная структура, лучше приспособленная к борьбе с преступностью и дающая надежды на будущее ее европейскому населению, а это важно также и для безопасности Прибалтийских государств, сказали они.
Всего лишь 2 года назад, когда вопрос о членстве прибалтов в Организации Североатлантического договора (НАТО) все еще оставался открытым, в ходе аналогичной встречи в Вашингтоне под эгидой немецкого Фонда Фридриха Эберта (Friedrich Ebert Foundation) результаты были противоположными. Это была непрерывная антироссийская риторика; главным аргументом в пользу приема прибалтов в НАТО было то, что Россия выступала против.
Единственные сомнения относительно мудрости антироссийского подхода прозвучали из уст американской аудитории, а прибалты в ответ удвоили свои гневные обвинения. Эстонский посол с неприкрытой угрозой заявил, что эстонский народ не будет благосклонен к русскому этническому меньшинству, если после всех недавних уступок русским по требованию НАТО - то есть сокращения существовавшей дискриминации против них - Эстония, тем не менее, не будет принята в НАТО.
Однако на этот раз роли переменились. Единственное упоминание о российской угрозе прозвучало в одном из вопросов со стороны аудитории. А прибалты тут же осадили того, кто этот вопрос задал. Они осознают, что живут рядом с Россией, и что российское участие в делах их стран само по себе не является ненормальным; они объяснили, что опасности, пусть даже они и не исчезли совсем, понемногу снижаются, и с ними разбираются в обычном порядке.
Почему такая перемена? Да потому, что Прибалтийские государства были, наконец, приглашены в НАТО, а Соединенные Штаты ратифицировали протокол об их членстве.
Это дало прибалтам чувство безопасности, какого у них никогда раньше не было. Это позволило им смотреть на Россию более спокойно и более объективно. А когда они смотрят на Восток спокойно - видят, что действительные опасности для их существования проистекают из слабостей России, а не из ее силы.
Это подтверждает теорию, обосновывающую расширение НАТО: что посредством обеспечения подлинной безопасности странам, которые исторически обижены на своих соседей, можно заставить страны расстаться со страхами, связанными с их обидами. Это, в свою очередь, делает возможным более объективно оценивать соседей и строить новые отношения на основе разумных ожиданий и будущих возможностей вместо укоренившихся подозрений.
Незрелые политики, возможно, будут по-прежнему настаивать на исторической враждебности как вопросе национальной гордости, однако сегодня представляется, что это уже не является необходимым для национальной безопасности. Для более зрелых политиков становится возможным начать выстраивать конструктивные отношения. За модель можно взять франко-германское сближение через НАТО и Европейский Союз (ЕС), которые примирили не только Францию с Германией, но и большинство других исторически враждовавших между собой государств Европы и заложили основу для прекращения 500-летнего цикла крупных войн.
Далее, НАТО в 1990-х годах решила разработать новые предварительные условия для членства: в частности, кандидаты должны иметь хорошие отношения со своими соседями и терпимые отношения со своими внутренними меньшинствами. НАТО начала принуждать Прибалтийские государства к выполнению этих условий еще до их приглашения в альянс. В этом ей помог ЕС, который оказал аналогичное давление и осуществил программы "помощи" этим странам в улучшении их поведения.
Таким образом, практическая работа по налаживанию отношений прибалтов с соседями началась за много лет до их приглашения в НАТО. Теперь, когда у них есть гарантии безопасности со стороны НАТО, эти настроения стали овладевать умами и находят отражение также в риторике.
Процесс идет, однако он по-прежнему уязвим, пока основная предпосылка - что НАТО обеспечивает безопасность обеим сторонам старого этнического спора - не выполняется в отношении российской стороны. В принципе, эту аномалию можно преодолеть. В 1994 году, начав осуществление программы "Партнерство ради мира", НАТО взяла на себя обязательство помогать любой стране, в том числе и России, двигаться в сторону полноправного членства в альянсе. Однако с 1994 года надежды на это становятся все слабее; любые поползновения со стороны России вступить в НАТО отбиваются. Таким образом, франко-германская модель копируется лишь наполовину. Германию приняли в НАТО, что позволило положить конец ее унижению; Россию продолжают держать вне альянса и планировать для нее ограниченные отношения с ним.
Россия давно уже считает это обстоятельство достаточным обоснованием своего неприятия расширения НАТО на другие страны, опасаясь своей изоляции как единственной в Европе страны, которую не пустили в альянс. В свою очередь, НАТО рассматривала несогласие России со своими планами расширения как доказательство, что Россия по-прежнему является ее противником.
После нападений террористов "Аль-Каиды" 11 сентября 2001 года обе стороны поняли, что им грозят более насущные опасности извне, приглушили свою риторику, в то же время сохранив неизменными позиции в вопросе расширения НАТО, и перешли к строительству более тесных отношений на практике.
Это позволило в конструктивном паневропейском тоне решать проблему приема в НАТО Прибалтийских государств, а самим прибалтам дало возможность отказаться от остро антироссийского настроя. Однако нет гарантий того, что эта благоприятная атмосфера сохранится на будущее. Стратегическая конъюнктура говорит в пользу этого, однако стратегические конъюнктуры имеют тенденцию к быстрому изменению. Эта атмосфера будет по-настоящему консолидирована, только когда Россия вступит в НАТО, и расширение альянса будет доведено до своего логического конца.
События 11 сентября позволили прибалтам понять серьезность новых угроз безопасности. В сравнении с этим идея возрастания в будущем угрозы со стороны России в большинстве умов сократилась до соответственных пропорций: гипотетическая случайность, но никак не главная тема сегодняшнего планирования безопасности. Мысль, что "опасность со стороны России проистекает из ее слабостей, а не ее силы", стала расхожей поговоркой в политике после 11 сентября. Россия была союзником, а не врагом в войне против талибов, и при этом в ней видели очень нужного и ценного союзника. В рамках глобальной проблемы, с которой в данное время сталкивается Запад, реальной проблемы, требующей сотрудничества, произошла переоценка уязвимости России на границах с исламскими экстремистами.
Прибалты все быстро поняли. И в этом усматривается надежда для Атлантического альянса. Это свидетельствует, что потенциал НАТО по выработке широкого консенсуса среди своих членов по-прежнему огромен и конструктивен. Не следует забывать об этой жизненной силе альянса. Это источник трансатлантических надежд в беспокойном новом 21-м веке.
