Евгения Альбац является журналистской выходящей в Москве "Новой Газеты". Этой осенью она читает лекции в Йельском университете по российской и советской политике.
24 сентября 2003 года. Президент Владимир Путин в этом месяце подписал указ о проведении парламентских выборов в декабре и президентских выборов - следующей весной. Не ожидайте сюрпризов. Состязание будет между теми, кто - как шутят некоторые - любит Путина больше жизни, и теми, кто любит его не так сильно.
За три с половиной года правления этого бывшего оперативного работника КГБ хрупкой российской демократии практически пришел конец. Если в системе и остались разногласия, то главным образом между коррумпированными чиновниками, ведущими борьбу друг с другом за свою долю добычи.
В марте 2000 года, когда Путин выиграл президентские выборы, многие в России неоднозначно оценивали наследника Бориса Ельцина. Тот факт, что он 15 лет служил в одной из самых могущественных и кровавых организаций советского режима, обещал мало хорошего. Однако то, что он затем 9 лет работал под началом демократических политиков, давало надежду, что он сумеет справиться с противниками реформ, несколько приструнит бюрократов и обеспечит возможность существования малому и среднему бизнесу, которые являются жизненно важными элементами демократического общества.
Как автор журналистских расследований КГБ и его грязных трюков, я имела собственные предрассудки против него, но другие расследования, которые я провела - в том числе дел о коррупции тех, кто причислял себя к демократам - подтолкнули меня написать "Давайте дадим Путину шанс".
Я коренным образом заблуждалась.
Вместо того чтобы повести борьбу с взяточничеством и другими пороками, Кремль предпочел выступить против тех, кто разоблачал широко распространившуюся по стране коррупцию. В России больше не существует свободных средств массовой информации (СМИ); а коррупция между тем процветает. По оценке руководителя уважаемой московской аналитической организацией "INDEM" Георгия Сатарова, уровень взяток, которые деловые люди платят чиновникам, сегодня выше, чем когда-либо: высокие должности в административных структурах выставляются на продажу по ценам от нескольких сотен до нескольких миллионов долларов США.
Вместо того чтобы, как обещал Путин, обеспечить стране законность и правопорядок, он установил порядок в российском стиле без какой-либо законности. Громкие расследования, проводимые "правоохранительными" органами, нередко либо являются политически мотивированными, либо имеют целью перераспределение владения собственностью в интересах фаворитов Кремля. По признанию генеральных директоров ряда крупных компаний, которые предпочли остаться анонимными, характер взяток изменился в худшую сторону. "Три года назад, - утверждает мой давний источник, - ко мне пришел парень из ФСБ (ставшей наследницей советского КГБ) и потребовал 500000 долл. США за 'право жить и работать в стране', как он тогда выразился. А теперь они приходят и требуют доли в бизнесе". Несколько других бизнесменов подтвердили, что именно так все и происходит.
Вместо того чтобы, как обещал Путин, сократить численность бюрократического аппарата, который пользуется печальной известностью в силу своей непригодности и неэффективности, он допустил дальнейший рост его численности и его самовозвышение. Если в Советском Союзе один чиновник приходился на 75,6 гражданина, то сегодня - на 49,6 гражданина.
Наконец, вместо того чтобы превратить ФСБ и милицию в ведомства, защищающие права собственности и под руководством демократических институтов насаждающие законность, Путин позволил им действовать в обстановке секретности и безотчетности, как это было в советские времена, и допустил, чтобы они медленно, но верно просочились как в исполнительную, так и в законодательную ветви власти. По свидетельству московского исследователя Ольги Криштановской, в органах государственного управления работают около 6000 оперативных работников спецслужб. В аппарате российского правительства примерно 30% чиновников имеют погоны, тогда как в обеих палатах парламента 25 членов являются выходцами из политической полиции или армии.
Главная проблема с этими типами из тайной полиции, которые превратились в правительственных чиновников и законодателей, не только в том, что они выросли в организации, печально известной своей нелиберальной культурой, но также в том, что они в основном больше всех проиграли в течение десятилетия демократических реформ в России. Лишь крохотный процент из них сумели преуспеть в новой рыночной экономике. Подавляющее большинство в ходе демократического преобразования потеряло не только зарплаты и рабочие места, но также статус и власть. Этими членами "старой гвардии" сегодня движет представление, что пришло время отомстить за унижение, которое они испытали в 1990-е годы.
Хрупкая российская демократия разрушилась под давлением путинской "элиты". А тем временем самые могущественные демократические государства мира, такие, как Соединенные Штаты и Великобритания, закрывают на это глаза. Российские либералы к настоящему времени слишком хорошо осознают, что никто не поможет строить демократию в их стране. Однако лидерам Западного мира нужно бы, по меньшей мере, следовать одному простому правилу: не усугубляй положения дел, восхваляя Путина как демократа.
