Для человека, которого ежедневно показывают на всех телевизионных каналах, Владимир Путин является на удивление стеснительным в отношениях со средствами массовой информации (СМИ). Он почти не дает интервью национальным СМИ, предпочитая вместо этого тщательно подготовленные выступления. Иностранным журналистам выпадает шанс взять у него интервью лишь накануне его визитов в их страны.
Перед поездкой в Великобританию в июне английские журналисты осадили пресс-офис Кремля, умоляя об аудиенции с бывшим оперативным работником КГБ. Всем, кроме сэра Дэвида Фроста (David Frost), было отказано. Но на прошлой неделе, накануне визита г-на Путина в Соединенные Штаты, все было совершенно иначе, что свидетельствует о том, насколько серьезно Москва относится к необходимости того, чтобы Россию рассматривали как открытую и демократическую страну.
На аудиенцию с г-ном Путиным в Ново-Огарево была приглашена группа американских журналистов. Один чиновник из администрации президента намекнул, что не следует задавать вопросов о Чечне. Советники по связям со СМИ поморщились. Английским журналистам тоже делались подобные намеки на брифинге главы президентской администрации. Один помощник заметил при этом, что мало кто из англичан интересуется Чечней, и что было бы лучше поговорить о чем-то другом.
На встрече в Ново-Огарево Бет Кнобель (Beth Knobel) из "CBS News" заявила, что ей известно, что г-н Путин не любит вопросов по Чечне. Однако, добавила она, ей хотелось бы знать, что он думает о главе чеченской администрации Ахмаде Кадырове, чьи подчиненные якобы занимаются похищениями и убийством людей, и как можно восстановить мир в этой республике.
Г-н Путин ответил, что Чечня является частью Российской Федерации, а потому как он может не любить вопросов о России? Шлюзы открылись.
Никто в России никогда не услышит, что за этим последовало. Ибо на этом и закончилась трансляция интервью по российскому телевидению и радио. Однако в газете "Washington Post", в сообщениях CBS и агентства "Associated Press" появился полный текст интервью.
Стив Майерс (Steve Lee Myers) из "New York Times" поинтересовался, как могут быть честными воскресные выборы в Чечне, если там производятся массовые аресты, один за другим снимают свои кандидатуры соперники предпочитаемого Москвой кандидата, а в республике действует военное положение. Г-н Путин, чуть помедлив, ответил, что эти действия "скорее являются вопросом предвыборной тактики. Никаких нарушений закона, демократии, ничего похожего". Он пояснил, что выборы "являются неизбежной ценой демократии, которая должна существовать всегда". Далее он сказал: "Но очень часто, к сожалению, в демократических странах эта цена выражается в том, что многое подчинено не решению существующих проблем данной страны и проблем международных, а решению тактических задач, увязанных с выборами".
Представляется, что президент Путин, как это ни печально, считает демократию очень удобным способом международной легитимизации того, что вы хотите сделать дома, но не тем, что по-настоящему имеет существенное значение для общества. Его мнение, что выборы зачастую могут становиться раздражителем - помехой во время каждого 5-летнего плана, извиняюсь, срока - вполне может понравиться политическим теоретикам, но, вероятно, не избирателям в одной из самых важных в мире, но хрупкой демократии. Возможно, выборы - это скорее способ для людей заявить, что им не нравится то, что вы делаете, нежели "мешающий фактор"?
Интервью продолжалось. По-прежнему задавались вопросы по Чечне. Питер Бейкер (Peter Baker) из "Washington Post" напомнил о высказывании помощника заместителя государственного секретаря США Стивена Пайфера (Steven Pifer) в отношении "вызывающих сожаление нарушений прав человека" и категоричного отношения Москвы к этому конфликту, что делает более затруднительным сотрудничество в войне с терроризмом, поскольку проведение российских контртеррористических операций в Чечне способствует росту симпатий к делу экстремистов и подрывает международное доверие к России".
Он напомнил президенту Путину, что г-н Пайфер - первый официальный представитель США, который после попыток достичь взаимопонимания в вопросе об Ираке открыто высказался по Чечне, отметив, что "легитимность чеченских выборов постепенно подрывается". Г-н Путин, отвечая на этот вопрос, оставался довольно спокойным, но поначалу он не мог побороть искушение уколоть персонально г-на Пайфера: "Мне бы не хотелось комментировать высказывания чиновников среднего звена государственного департамента США. Пусть Колин (Colin Powell) с ним разбирается. У нас в России есть поговорка 'В семье не без урода'". Далее он обрушился на "двойные стандарты" США в вопросе Чечни, приведя в пример то, что он назвал "нарушением Вашингтоном прав человека в Ираке, Афганистане и на базе Гуантанамо", чтобы оправдать российские шаги в направлении "нормализации" обстановки в Чечне.
Это был сравнительно четко сформулированный аргумент, однако он выдавал кажущуюся веру г-на Путина в то, что вопрос о правах человека не имеет существенного значения для общества, хотя нередко является помехой тому, что необходимо сделать государству. К примеру, выборы.
Далее он бесстрастно напомнил, что официальные лица США встречались в Катаре с одной из ключевых фигур чеченского сопротивления "как с представителем чеченской оппозиции", и что "у нас есть данные об аналогичных встречах официальных лиц США с другими людьми такого сорта".
Г-н Путин, каким он себя показал во время этого интервью, не является совсем уж неприемлемым человеком для российского электората, поскольку многие из избирателей, не имеющие длительного опыта жизни в демократическом обществе, не рассматривают демократию как существенное для жизни условие и восхищаются его жестким стилем правления.
Г-н Путин говорит даже, что он советуется со своей матерью, и что только "идиот" был бы удовлетворен тем, что на сегодняшний день удалось достигнуть его администрации. Но это интервью проливает свет на то, как он относится к демократии и правам человека. Вот что он сам об этом говорит.
"Что касается утверждений, что (в России) наблюдается откат от демократии, то я слышу подобные заявления уже четвертый год, с тех пор, как стал президентом Российской Федерации, - сказал он. - Если под демократией понимать разжижение государственности, тогда нам такая демократия не нужна. Зачем нужна демократия? Чтобы сделать жизнь людей лучше, сделать их свободными. Я не думаю, что есть в мире люди, желающие демократии, которая ведет к хаосу".
