15 января 2004 года. Важные соглашения о сотрудничестве в сфере энергетики, подписанные во время недавнего визита в Казахстан российского президента Владимира Путина, являются всего лишь одним из признаков, которые свидетельствуют о более глубинных тектонических сдвигах в Евразии в вопросах обеспечения безопасности и экономического сотрудничества. В Восточной и Центральной Евразии намечается новый геоэкономический трехсторонний альянс России, Казахстана и Китая. (Его дополняет появление другого аналогичного треугольника в Западной и Центральной Евразии, который образовали Россия, Туркменистан и Украина.) Стержнем каждого из этих трехсторонних альянсов является сотрудничество в сфере энергетики, однако сами эти альянсы идут значительно дальше энергетики.
Есть все основания считать, что подписанные Путиным и президентом Казахстана Нурсалтаном Назарбаевым соглашения - не просто дань дипломатической моде, но конкретные совместные инициативы, которые стороны намерены претворить в жизнь. В их числе соглашение о продолжении аренды Россией космодрома Байконур до середины текущего столетия; о делимитации 98% границы между двумя странами; об усилении "военно-технического сотрудничества"; а также о двусторонней кооперации в рамках целого ряда международных форумов, в том числе Евразийского экономического сообщества (включая Единое экономическое пространство), Содружества Независимых Государств, или СНГ (включая Организацию Договора коллективной безопасности СНГ), Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) и Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии.
В этот список следует добавить также соглашения о сотрудничестве в сфере энергетики, от транзита казахской нефти на мировые рынки по территории России (не только маршрут к Черному морю по нефтепроводу, который строит Каспийский консорциум, но в будущем также и выход к Балтии через Россию) до консолидации сетей электропередачи, и последнее, но не менее важное - подтверждение двустороннего сотрудничества в развитии нефтяных месторождений вблизи границы между прибрежными секторами Каспийского моря двух стран.
Подобно Москве, но менее успешно, Пекин стремится использовать крупные китайские энергетические корпорации для распространения политического влияния в Казахстане, который сегодня является буферной зоной не только между Россией и Южной Азией, но также и между Западным Китаем и расширившимся постсоветским Средним Востоком, который простирается от Северной Африки до Южного Кавказа. Если в середине 2000 года отношения России с Казахстаном затрагивали развитие энергетики и экономическое сотрудничество, то сегодня к ним присовокупилась также и борьба с терроризмом. Отметим, что, если в то время Китай был завязан с Казахстаном только в вопросе развития энергетики, то сегодня он тоже развивает отношения по всем трем вышеназванным направлениям.
Если с севера Казахстану грозят удушающие объятия русского медведя, то с востока ему так же сильно мешает дышать китайский дракон. В последние 12 лет Назарбаев ведет себя так, как если бы он считал, что у него нет иной альтернативы, кроме как уступать различным домогательствам Китая. В их числе настойчивое требование репрессий против социальных организаций казахских уйгуров, а также, в нарушение внутренних законов Казахстана, требование принудительного возвращения уйгурских беженцев в Синьцзян, где их ожидает верная смерть. Китай также в процессе переговоров о делимитации границы в 1990-х годах дипломатическими средствами обеспечил захват большей части вод реки Черный Иртыш.
В самое последнее время Астана уступила давлению Пекина сдать большому числу коренных китайцев (ханьцев) в аренду на длительные сроки земли Казахстана для сельскохозяйственного освоения, чтобы в дальнейшем поставлять выращенную на этих землях продукцию в Китай. Это последнее не устраивает казахскую общественность, для которой землевладение с начала 1990-х годов является очень чувствительным политическим вопросом, и которая противится нелегальной иммиграции ханьцев, начавшейся во второй половине прошлого десятилетия.
В настоящее время двусторонние отношения Казахстана с Россией и с Китаем оживились, причем две последние страны определяют третью сторону этого треугольника. Не произошло, как опасались некоторые аналитики, того, что в Средней Азии китайские и российские войска оказались вместе, составив сердцевину военно-политического блока вокруг совместного "антитеррористического центра" СНГ-ШОС в Бишкеке (который предполагалось создать после состоявшегося в августе 1999 года саммита предшественницы ШОС, так называемой "Шанхайской пятерки"). И все-таки подписанный в начале 2001 года Договор о добрососедских отношениях, дружбе и сотрудничестве - первый за полвека серьезный двусторонний китайско-российский договор - предусматривает значительное увеличение продажи Китаю российского оружия, особенно передачу ему современных технологий, а также обучение возросшего числа китайских офицеров в российских военных училищах.
Россия и Казахстан являются потенциальными конкурентами на китайском рынке импорта энергоносителей, но Китай, вероятно, возьмет себе в партнеры их обоих, если сможет. У России, однако, шансы выше, поскольку сибирские месторождения ближе, а реализация проекта строительства нефтепровода из западной части Казахстана в западные районы Китая сегодня нисколько не продвинулась по сравнению с серединой 1990-х годов, когда этот проект был впервые озвучен.
Динамику внутри нарождающегося треугольника обрисовал в частной беседе за обедом во время своего последнего визита в Брюссель Владимир Путин, который изложил свое геополитическое видение, проиллюстрировав его схемой на салфетке. Путин сгруппировал вместе Россию и Китай, в то же время чохом причислив своих европейских друзей, согласно его выражению, " к вашим американским кузинам". По ходу дела он упомянул, что ныне происходящая демографическая арабизация Европы сильно напоминает историческую африканизацию и современную латиноамериканизацию населения Соединенных Штатов. Прямота, с которой Путин делился своими взглядами, заставляет предположить, что он, быть может, считает, что России следует более точно подражать китайской "модели" политического, если также и не экономического, развития.
