Автор является деканом Школы государственного управления им. Кеннеди при Гарвардском университете
В прошлом году в Ираке была проведена впечатляющая демонстрация американской военной мощи. Эта мощь устранила тирана, однако она мало способствовала уменьшению нашей уязвимости перед терроризмом. Одновременно с этим она дорого обошлась нам с точки зрения несилового воздействия - нашей способности привлекать на свою сторону союзников.
Задолго до недавних взрывов в Мадриде результаты опросов общественного мнения показывали значительное снижение популярности Соединенных Штатов, даже в Великобритании, Италии и Испании - в странах, чьи правительства поддерживали нас. Резко понизился статус США в исламских странах. В Индонезии, крупнейшей в мире мусульманской стране, в 2000 году три четверти населения благосклонно относились к США, однако три года спустя эта цифра опустилась до 15 процентов. Тем не менее мы должны оказывать этим странам долгосрочную помощь в борьбе с потоками террористов, грязных денег и опасных вооружений.
После войны в Ираке я говорил о несиловом воздействии на одной из конференций, в организации которой принимали участие вооруженные силы. Одним из докладчиков был министр обороны Дональд Рамсфелд (Donald Rumsfeld). Когда кто-то из присутствующих спросил его, что он думает о несиловом воздействии, он ответил: "Я не знаю, что это значит". Частично наша проблема заключается и в этом. Некоторые из наших лидеров не понимают важность несилового воздействия в мире, сложившемся после событий 11 сентября 2001 года.
Несиловое воздействие - это способность получать то, что нам нужно, привлекая другие силы на нашу сторону, а не угрожая или выплачивая им компенсацию. Оно зиждется на нашей культуре, на наших политических идеалах и на нашей политике. Исторически сложилось так, что американцам хорошо удавалось несиловое воздействие. Вспомните знаменитые "четыре свободы" Франклина Рузвельта (Franklin Roosevelt), предложенные им Европе после второй мировой войны; вспомните молодежь за "железным занавесом", слушающую американскую музыку и новости по радио "Свободная Европа"; вспомните китайских студентов, которые выступали с протестами на площади Тяняньмынь с копией Статуи Свободы. Убеждение всегда более эффективно, чем принуждение, и многие из наших ценностей, такие как демократия, права человека и другие, глубоко привлекательны. Однако привлекательность может смениться антипатией, если мы будем заносчивы и уничтожим реальное значение наших ценностей.
Соединенные Штаты сейчас гораздо сильнее любого государства со времен Римской империи, однако, как и Рим, мы не являемся ни непобедимыми, ни неуязвимыми. Рим пал не из-за появления другой империи, а из-за нападения орд варваров. Террористы, вооруженные высокотехнологичным оружием, и являются современными варварами.
По мере того, как мы углубляемся в борьбу с терроризмом, мы обнаруживаем, что очень многие вещи находятся вне нашего контроля. Соединенные Штаты в одиночку не могут выследить лидеров "Аль-Каиды", прячущихся в отдаленных уголках мира. Также мы не можем начать боевые действия в любой момент, не настроив против себя другие страны и не лишившись поддержки, необходимой нам для установления мира.
Война с террором является не столкновением цивилизаций - Ислам против Запада - но скорее гражданской войной внутри исламской цивилизации между экстремистами, прибегающими к насилию, чтобы донести свою точку зрения, и умеренным большинством, желающим, чтобы у него были такие вещи, как работа, образование, здравоохранение и достоинство в совокупности с его верой. И мы не победим, пока не победят умеренные. Наше несиловое воздействие никогда не привлечет Усаму бен Ладена (Osama bin Laden) и других экстремистов. Однако оно сыграет решающую роль в привлечении умеренных и прекращении притока новых рекрутов к экстремистам.
После окончания "холодной войны" американцы стали больше заинтересованы в уменьшении расходов бюджета, чем в несиловом воздействии. Даже после событий 11 сентября 2001 года Соединенные Штаты на публичную дипломатию в мусульманских странах в 2002 году потратили ничтожные 150 миллионов долларов. В этом году осуществляемые Государственным департаментом программы публичной дипломатии и все наше международное вещание обошлись нам в 1 миллиард долларов - примерно столько же тратят Великобритания и Франция, которые в пять раз меньше США. Также эта сумма равна одной четверти процента нашего военного бюджета. Никто не утверждает, что мы должны тратить на метание идей столько же, сколько и на метание бомб, однако все-таки странно, что на силовую мощь мы тратим в четыреста раз больше, чем на несиловое воздействие. Даже если мы будем тратить 1 процент от военного бюджета, это будет означать, что мы увеличим расходы на несиловое воздействие в четыре раза.
Если Соединенные Штаты собираются одержать победу в войне с террором, наши руководители должны научиться лучше объединять силовую мощь и несиловое воздействие в единую "умную мощь", как мы делали в эпоху "холодной войны". Мы делали это раньше, сможем и сейчас.
