Журналист Борис Райтшустер (Boris Reitschuster), проживающий с 1990 года в Москве и возглавляющий московское бюро журнала 'Focus', был очевидцем восхождения Путина и свидетелем его деятельности на посту президента. В своей недавно появившейся книге Борис Райтшустер подводит итог первых четырех лет правления Путина с использованием богатого фактического материала, начиная с чеченской войны, и кончая цензурой в средствах массовой информации. Его вывод таков: бывший сотрудник КГБ создал государственную систему, как до него Андропов и Сталин. Райтшустер ответил на онлайн-конференции на вопросы о России, Путине и о диктаторе Сталине
Вопрос: Вы сами когда-нибудь встречались с Путиным?
Райтшустер: Да, неоднократно.
Вопрос: В России сегодня, кажется, стабильнее, чем во времена Ельцина. В чем тогда проблема. Разве это не западная точка зрения считать 'демократию' лучшей формой государственности?
Райтшустер: Из-за рубежа кажется, что Россия действительно стала более стабильной. Проблема заключается в том, что эта стабильность базируется не на балансе различных сил. Вместо динамичной стабильности господствует стабильность кладбищенского политического покоя, а история учит, что такой стабильности быстро приходит конец, если, например, прекращается экономический рост.
Вопрос: Как часто Вы встречались с Путиным?
Райтшустер: У нас было с ним интервью на два с половиной часа в Сочи, а потом были встречи в большом кругу в Кремле и во время государственных визитов. Я бы сказал, что первое и доминирующее впечатление таково: он, беседуя, ведет себя не как всемогущий и лютый царь, а, скорее, почти как твой скромный сосед.
Вопрос: Я хотел бы спросить, у Путина на совести столько же людей, как и у Сталина? Или с чем это еще можно сравнить?
Райтшустер: Лично я не вижу ничего общего между Путиным и Сталиным. Наоборот, я думаю, что Путин не способен быть диктатором. Он, скорее, задумчив, медлителен. Во всяком случае, общее есть в том, что Путин в российской истории относится, скорее, к группе антиреформаторов, которые делают ставку на сильное государство, что часто связано также с экономическими реформами. К этой группе относятся Александр III и Андропов. Сталин - извращенная форма 'антиреформатора', и в этом смысле его ни в коей мере нельзя сравнивать с Путиным.
Вопрос: Каков же он в действительности?
Райтшустер: Думаю, коротко ответить на это трудно. Ответ - в книге. Если уж говорить совсем коротко, то я бы сказал, что он - трезвый стратег власти с привлекательными чертами.
Вопрос: Как Вы думаете, был бы Путин способен на такие же преступления по отношению к человечеству, как Сталин?
Райтшустер: Нет, я убежден, что он на это не способен, у него более высокие ценности. Лично я, как уже сказал, не вижу параллелей между Путиным и Сталиным, и в своей книге я этого не вижу, Возможно, кто-то преувеличил.
Вопрос: Госпожа Гизель из Дрездена спрашивает: Путин ведь раньше был сотрудником спецслужбы. Не является ли он теперь ее марионеткой?
Райтшустер: Думаю, что он не марионетка, но находится в окружении людей КГБ, которых сам же привел к рычагам власти и которые теперь настаивают на проведении жесткой линии. Путин для них во многом излишне мягок, чересчур прозападно настроен. Кто возьмет верх, вопрос остается открытым.
Вопрос: Иными словами, есть 'хорошие' и 'плохие' диктаторы, - простите, 'антиреформаторы'?
Райтшустер: Антиреформатора ни в коем случае нельзя считать диктатором. Большинство россиян считает таких реформаторов, как Горбачев и Ельцин, темными личностями, повергшими Россию в хаос и анархию с целью укрепления своих властных позиций, в то время, как антиреформаторы для многих - смелые борцы за сильную и строго организованную Россию. Не случайно, например, до сих пор пользуется любовью Сталин, а прошлое не преодолено.
Вопрос: Путина любят так за то, что люди плохо живут, и им нужен 'сильный вождь'?
Райтшустер: Да, Вы своим вопросом очень точно отразили 'принцип Путина'. Для большинства россиян Путин - добрый царь, который должен защитить их от злых чиновников, аппаратчиков, душащих все и вся. Странным образом, большинство россиян, согласно опросам, считает, что Путину до сих пор пока не удалось достичь своей цели. Но одновременно они надеются, что это все же произойдет. Путин должен быть благодарен 'принципу под названием надежда'.
Вопрос: А что произойдет, если верх возьмет не Путин, а его противники из КГБ?
Райтшустер: Противники из КГБ - это неверное определение. Я бы сказал, его соратники из КГБ, которые выступают за проведение твердой линии. Если верх возьмут они, то продолжится возврат к советскому прошлому, но только в плане сильного государства. Возврата к коммунизму больше никто из власть предержащих, собственно, не желает. Вряд ли возможны также репрессии, поскольку прекрасно функционирует механизм манипуляции средств массовой информации. Мы можем получить в целом государство в советских одеждах, но с чертами рыночной экономики.
Вопрос: А чем отличается 'строго организованное' государство от России с диктаторским правлением?
Райтшустер: Под 'строго организованным' я понимаю форму правления с авторитарными чертами, государство-опекуна, которое не признает право своих граждан на свободу в принятии решений по важным вопросам, прежде всего, что касается власти. Но в то же время допускает это право лишь в некоторых сферах (например, свобода передвижения, свобода слова).
Кто сопротивляется, тот может рассчитывать на неприятности или проблемы на работе и в карьерном росте. Конечно, это не обязательно связано с содержанием в тюрьме или даже убийством. Диктаторское государство вмешивается в любую мелочь в жизни своих граждан и прибегает к репрессиям, если кто-то сопротивляется. Пример - сталинизм.
Вопрос: Добрый день! У меня такой вопрос: можно ли найти параллели со Сталиным в биографическом плане? Существует ли опасность, что он стремится к такому же стилю правления, что и Сталин?
Райтшустер: В биографическом плане я не вижу никаких параллелей, кроме, наверное, того, что оба являются выходцами из простых семей. Я не вижу опасности, что Путин превратится в кровавого диктатора. Для этого он слишком умен и слишком предан традиционной системе ценностей.
Вопрос: Господин Шреблинг из Финстервальде: Как относится к Путину Горбачев? У них были столкновения на публике?
Райтшустер: Странно, но Горбачев, по крайней мере на публике, всегда поддерживает Путина. По моему мнению, это связано с тем, что его после многих лет унижений и мучений со стороны Ельцина, наконец-то снова чтят как 'старого президента', проявляют по отношению к нему вежливость (форма общения, свойственная Путину в общении со многими коллегами-политиками до тех пор, пока те не становятся его врагами). Есть даже информация, что Горбачев втайне добивался какой-нибудь должности у Путина, который ему в этом отказал, поскольку Горбачев слишком яркая фигура, и Путин оказался бы в его тени.
Вопрос: Мартина Грозе из Ганновера: Как работается журналистам при Путине? Цензура очень жесткая?
Райтшустер: Жесткая цензура существует на российских государственных каналах. После террористического акта в метро, совершенного несколько недель назад, редакторы новостных программ, как рассказывал мне один коллега, получили, например, указание, сообщать не более, чем о 29 жертвах. Внимательно отслеживается также верность Кремлю крупных многотиражных газет.
Некоторые мелкие газеты могут критиковать по своему усмотрению, даже если им затем приходится иметь дело с исками в адрес журналистов и их допросами в спецслужбе. Но тираж таких газет невелик. Критикой может еще заниматься полугосударственный телеканал НТВ, передачи которого можно принимать не по всей стране: критики говорят, что он выполняет роль 'фигового листа'.
Зарубежные журналисты в данный момент вынуждены считаться с бюрократическими препонами, впрочем, и здесь существует атмосфера повышенной осторожности, иногда даже страха. Так, например, одному датскому журналисту было отказано во въезде после того, как он опубликовал материалы критического содержания о Чечне. У дверей дома автора книги критического содержания о Путине взорвалось взрывное устройство.
Вопрос: Герберт Лаухштадт спрашивает: Сколь сильны националистические тенденции в российской политике? Я кое-что видел о российских правых радикалах по телевидению. Надо ли относиться к этой проблеме серьезно?
Райтшустер: К сожалению, это действительно большая проблема, шовинистические тенденции имеют очень широкое распространение. В беседах уже можно услышать мнение, что Чечню надо, мол, опрыскать ядом от тараканов. Эти настроения разжигает иногда телевидение. В этом я вижу большую угрозу в нынешней России. У Кремля может произойти так, как у ученика волшебника Гете (Goethe), - тот больше не смог вызвать духов. . .
Вопрос: Господин Колб спрашивает: Каково экономическое и социальное положение у большинства людей в России? Я слышал о большой бедности. Можно ли сравнивать ее с нищетой в государствах так называемого 'третьего мира'?
Райтшустер: Думаю, что с нищетой в странах третьего мира сравнивать никоим образом нельзя. Тем не менее, бедность велика. По официальным статистическим данным, 20 процентов россиян живут за чертой бедности. И это та планка, которая опущена и без того очень низко. Я каждый день вижу пенсионеров, собирающих пищевые отбросы в мусоре. Чем дальше от центра страны, тем больше нищета. Это признает даже Кремль.
Близкий к Кремлю Институт исследования общественного мнения ВЦИОМ-А допускает, что экономический рост в прошлом году, благодарить за который надо, прежде всего, высокие цены на нефть, пошел на пользу и без того богатым людям и жителям некоторых крупных городов, таких, как Москва.
Широкие массы населения имеют еще меньше, чем раньше, поскольку зарплата растет медленнее, чем инфляция. Но раньше было еще хуже: Жены моряков 'Курска' (подводная лодка затонула, самый дорогой корабль флота стоимостью более одно миллиарда) были вынуждены, не получая зарплаты, собирать при Ельцине пустые бутылки, чтобы купить детям еду.
Вопрос: Вы теперь тоже в опасности? (Вдруг взрыв?)
Райтшустер: Щекотливый вопрос. Я стараюсь не думать об этом. После того, как я опубликовал в 'Focus' материал о своей книге, перевел его на русский язык, поместив в Интернете, пришлось получать злые послания, иногда с ругательствами. Я в меньшей мере чувствую опасность со стороны Кремля - там все достаточно интеллигентно. Больше опасаюсь поспешной готовности к послушанию на низшем уровне, где какой-нибудь аппаратчик может оказаться склонным воспринимать деловую критику как оскорбление его высочества, на что, как считает он, обязан ответить местью.
