Если бы год назад Америка не вошла в Ирак и не свергла Саддама Хусейна (Saddam Hussein)? Была бы ситуация в мире лучше, чем до интервенции? Большинство противников войны ответило бы на этот вопрос без лишних раздумий утвердительно. Даже в Ираке большинство населения предпочло бы нынешним нелегким условиям жизни в оккупации жизнь в условиях господства одного из самых кровавых диктаторов. Можно вполне представить, что большинство иракцев при всем недовольстве и при всей критике в адрес оккупантов всерьез не заинтересовано в незамедлительном выводе чужих войск. Опасность гражданской войны, возврат преступных кадров или захват власти воинствующими шиитами, такими, как Муктада ас-Садр (Muktada as-Sadr), - вряд ли это привлекательная альтернатива.
Это, в свою очередь, не означает, что президент Буш (Bush), принимая решение о вторжении в Ирак, был принципиально безупречен. Не терпящие возражений утверждения о том, что режим Саддама Хусейна из-за его арсеналов оружия массового уничтожения представляет непосредственную угрозу, выходящую за рамки Среднего Востока, так никоим образом до сих пор и не подтвердились.
Тем негативнее становится то обстоятельство, что Буш не проявил волю и необходимое терпение с тем, чтобы получить недвусмысленный мандат ООН на интервенцию в Ирак. Кое-что говорит в пользу того, что это было бы возможно, прояви он больше дипломатической интуиции в плане 'формирования коалиции', которой отличался прежде Буш-старший. Джорджу Бушу, имей он такой мандат, было бы сегодня легче заставить другие страны, - например, членов НАТО или страны арабского мира - более активно участвовать в решении в Ираке требующих больших затрат задач военного и гражданского порядка.
Но одновременно нельзя считать убедительным и представление о необходимости передачи ответственности за оперативную деятельность в Ираке ООН. Разве кто-нибудь всерьез считает, что бюрократия ООН справилась бы с задачами лучше? Смогли бы войска ООН в этой переживающей волнения стране, где процветает незаконная торговля оружием, действовать действительно лучше? Практический опыт действий войск под военным руководством ООН, например, на Балканах, оптимизма никак не внушает.
И были бы готовы к участию в такой операции Германия, Франция или Россия? Вспоминается заявление канцлера Германии Герхарда Шредера (Gerhard Schroeder) о том, что его правительство не станет отправлять свои войска в Ирак даже при наличии мандата ООН.
До сих пор некоторые главные вопросы поднимаются в ходе дискуссии о перспективах интервенции в Ирак лишь вскользь. Какое значение имеет эта миссия для дела борьбы против международного терроризма? Было ли свержение правительства Саддама Хусейна также успехом в борьбе против призрачной 'Аль-Каиды'? Или же вторжение в Ирак и его громадные издержки отвлекли внимание от опасности со стороны 'Аль-Каиды'? Может следовало бы выделить больше средств для розыска руководителей 'Аль-Каиды' в Афганистане и для формирования дееспособного правительства в этой стране? Не стало ли вторжение в Ирак даже дополнительным стимулом для терроризма? Однозначно ответить на эти вопросы не в состоянии пока никто.
В израильско-палестинском конфликте, который в некотором отношении находится во взаимосвязи с иракской проблемой и с проблемой терроризма, президент Буш в эти дни сделал шаг, который воспринимается, как поддержка исключительно одной стороны: главы правительства Израиля Шарона (Scharon). То, что выступление Буша в защиту планов Шарона уйти из полосы Газа будет, в конечном счете, иметь такие негативные последствия для интересов палестинцев, как это утверждается сегодня, ни в коем случае не является бесспорным фактом. При всех вопросах по поводу заявлений Шарона о том, что он действительно выведет из полосы Газа все поселения, многие скептики поверят в это только тогда, когда за словами последуют дела. Буш, в частности, не давал никаких гарантий на владение теми поселениями в Западной Иордании, которые Шарон хотел бы сохранить 'на вечные времена'. Он в своем письме в адрес Шарона лишь туманно сказал, что в рамках стремления к переговорам между конфликтующими сторонами о путях окончательного мирного урегулирования нереалистично ждать, что Израиль должен уйти также из всех крупных 'центров сосредоточения населения'. Во всяком случае, Буш в своем письме категорично указывает на необходимость переговоров с палестинцами. Он подчеркивает, что возведенная израильтянами защитная стена может иметь только временный характер, и окончательные границы между Израилем и будущим государством Палестина нельзя устанавливать заранее. Шарон, тем не менее, видимо, воспринял эти напоминания как зеленый свет для беспрепятственного строительства поселений на части территории Иордании, и как право по своему усмотрению определять расположение защитных сооружений. На деле речь идет о том, напомнил ли Буш Шарону о его обязательствах относительно диалога с палестинцами. В необходимых средствах, чтобы заставить пойти на такие переговоры, у Буша недостатка нет. Самая больная сторона в попытке Буша, наконец-то, снова добиться движения в регионе, отравленном израильско-палестинским конфликтом, заключается в нехватке воли привлечь к принятию этого решения другие заинтересованные стороны. К консультациям, связанным с 'Дорожной картой' по мирному урегулированию на Ближнем Востоке, не привлекались ни ЕС, ни Россия, ни ООН. Разочарование, обиды или разногласия не способствуют Бушу в деле снижения высокого внешнеполитического риска: ни в Ираке, ни в борьбе с террором, ни в ближневосточной вопросе.
