Наш век можно назвать эпохой беспрецедентных потрясений, основной причиной которых не является, однако, появление новых центров могущества, таких как Китай и Индия - это произошло уже давно, хотя и не в столь глобальном масштабе. Не является причиной потрясений и тот факт, что государства, играющие существенную роль на международной арене, теряют контроль над своими территориями или их частью. Различие заключается в том, что когда происходит ослабление власти государства группировки террористов заполняют образовавшуюся пустоту, стремясь поставить под угрозу саму сущность государственной системы.
И нашей задачей является не только восстановление миропорядка, но и принятие мер, которые не допустят образование пустот, способных абсорбировать пытающиеся уничтожить все нигилистические элементы. Начиная, по крайней мере, с Вудро Вильсона (Woodrow Wilson), у Соединенных Штатов было собственное определение мирового порядка: причиной войн является не столько столкновение интересов, сколько деятельность нерепрезентативных внутренних органов управления. По мнению Вильсона, внешняя политика, основывающаяся на национальных интересах и государственной власти, начинается когда демократические институты потерпели поражение. Учитывая, что демократия разрешает конфликты посредством разума, а не войны, основополагающей миссией Соединенных Штатов является пропаганда демократии, а самой крайней санкцией - смена режима.
Позиция согласно которой, не противоречащие друг другу внутренние структуры являются основой основ международных мирных соглашений - не нова. Именно она легла в основание Священного Союза, образовавшегося после наполеоновских войн. Антитезис демократии, согласно которому, монархические системы правления являются наилучшим гарантом международной стабильности, потому как неуязвимы для постоянно меняющегося общественного мнения. Сторонники Священного Союза утверждали, что династические лидеры были большими сторонниками мира, потому как не нуждались в завоеваниях для сохранения своей власти.
Несмотря на то, что подобные замечания не выдержали бы никакого объективного анализа истории дипломатии 18-го столетия, они все же позволили провести изменение правящего режима Наполеона в 1821 году и привели к изменению правления в Испании в 1823 году. Попытка повсеместного распространения монархического правления потерпела поражение, потому как в результате балканского конфликта вошли в противоречие интересы двух членов Священного Союза - Австрии и России - и потому что Великобритания отказалась от провозглашенного права всемирного вмешательства.
Нынешняя доктрина глобального демократического интервенционизма сталкивается с похожими препятствиями, хотя и обладает лучшей концептуальной базой. Без неоспоримой очевидности - потому как за всю историю не было ни одной достаточной демократии, способной доказать это - она постулирует сущностную гармонию демократий (нынешний европейский пацифизм является, в определенной степени, следствием истощения после войн ХХ-го века). Упомянутая доктрина пытается установить порядок между государствами, но не предотвратить рождающуюся из хаоса угрозу.
Однако для Соединенных Штатов - общества, созданного эмигрантами - вера в моральное значение демократии было основополагающим убеждением. Соединенные Штаты должны наделить символической ценностью свои демократические принципы, если они хотят, чтобы их внешняя политика длительное время пользовалась поддержкой американских граждан. Вопрос заключается в том, как применять эти принципы. Политика, основанная на соблюдении национальных интересов и гарантировании их безопасности, так же оказывается непрактичной. Власть представляет собой смесь воли и возможности, по причине чего она становится тем самым компонентом международных отношений, точную оценку которому дать сложнее всего. Основанная на определенных интересах политика предполагает абсолютную гибкость и практически моментальную способность адаптироваться к постоянно меняющимся обстоятельствам.
Это было непросто во все времена, тем более сегодня, когда мы сталкиваемся с бюрократическими сложностями, противоречивым давлением со стороны общественного мнения и все более существенным влиянием негосударственных образований, как доброжелательных, так и враждебных. По этой самой причине олицетворение реалполитик 19-го столетия - Отто фон Бисмарк (Otto von Bismarck) - заметил, что лучшее, что может сделать политик - прислушаться к шагам Господа и пройти с Ним несколько шагов по пути. Но даже реалполитик Бисмарка на практике оказалась слишком сложной. Его преемники так и не смогли добиться вечного мира, а лишь заключали жесткие альянсы и довели человечество до мировой войны.
Каким образом, в таком случае, демократия может поддерживать внешнюю политику? Какую оценку можно дать американской дипломатии, учитывая непрекращающиеся в наш адрес обвинения в стремлении к главенству и участии в миссионерских крестовых походах? Соединенные Штаты участвуют в различных мероприятиях во имя демократии и прав человека. США публикуют ежегодные доклады о положении прав человека во всех странах мира; США заявляют о недостаточной демократичности и несоблюдении прав человека даже странами-членами СБ ООН; применяют с одобрения Конгресса те или иные санкции; США начали войну в Боснии и Косово, руководствуясь в основном вопросом о соблюдении прав человека; вторжение в Ирак частично произошло из-за желания изменить правивший в стране режим.
Ни одна другая страна в мире не относилась с таким вниманием к вопросу о соблюдении прав человека и поддержки демократии и не позволяла общественному мнению играть столь существенную роль в момент применения на практике своей внешней политики.
Есть ли у Соединенных Штатов возможность добиться своих высоких целей, и, в случае утвердительного ответа, насколько быстро? На протяжении нескольких веков в западном мире происходила эволюция демократии. Католическая церковь, несмотря на свою ограниченную внутреннюю демократичность, способствовала возникновению демократии, провозгласив разделение власти на государственную и церковную. Это был первый нерешительный, но крайне важный шаг к плюралистическому отношению к власти. Веками позже в эпоху Реформации - с признанием важности индивидуального сознания - произошло установление религиозного, и как следствие политического, плюрализма. Следующий шаг был сделан в эпоху Просвещения, когда особое внимание было уделено проведению разумного анализа. Эпоха открытий расширила горизонты.
Капитализм превратил инициативу отдельно взятого индивидуума в двигатель успешной экономики. Концепции репрезентативных органов управления, разделение власти и контроля эволюционировали на протяжении веков, взяв за основу богатые традиции прошлого. Ни одна другая культура не смогла пройти подобным путем развития. Исламские общества практически никогда не проводили разделение церкви и государства и никогда не признавали плюралистического отношения к правосудию. В большинстве конфуцианских обществ ни религии, ни неправительственные организации не обладали автономией или же законными основаниями для того, чтобы оспаривать авторитет правительства, за исключением случаев полного неповиновения.
Утверждать, что в основе любой демократии лежит определенная культурная база не противоречит убеждению, что демократия подходит и для других обществ. Проблема заключается лишь в том, что попытка провести в короткие сроки изменения, на которые у нас ушли века, может привести к опасности возникновения обширных непроизвольных последствий. Когда общество переживает религиозные или же этнические потрясения, наше демократическое учение может привести к утверждению перманентного разделения власти на основании именно этих упомянутых этнических различий. Когда у меньшинства нет перспектив для превращения в большинство, последствиями выборов нередко становятся гражданская война или хаос, служащий настоящим источником зарождения воинствующих террористических организаций.
Полемика о роли интересов и ценностей во внешней политики нации является не столько проблемой теории, сколько применения. Учитывая, что корнями демократия уходит во внутренние факторы, определенный культурный, исторический и общественный фон будет указывать на ее процветание. И именно по этой причине попытки внедрения институтов власти западного образца в других странах мира практические никогда не бывают успешными без длительной опеки со стороны Запада.
Иракская реконструкция по сути своей предполагает длительный период американского протектората. Подобные операции были необходимы, но они определяю свои собственные границы. Смена правящего режима - особый случай, он не может являться приоритетным использованием военной силы Соединенных Штатов. Должны быть установлены приоритеты, по крайней мере, в наличии военной силы для процесса демократизации.
Продвигающая демократию внешняя политика волей-неволей должна адаптироваться к региональной действительности, либо она потерпит поражение. В стремление достичь демократии политику можно считать искусством возможного. Проводимая во имя демократии дипломатия должна являться отражением рассчитанной на длительный период политики, а не подчинением административному или общественному электорату. Подобная позиция нередко испытывает серьезные удары со стороны тех, кто считает демократизацию целью самой по себе. Однако, лозунги не создают внешнюю политику. Когда Соединенные Штаты берут на себя главную роль по уничтожению существующего правления - как это произошло в Иране в 1979 году и в Индонезии в 1998 году - и, особенно, когда развязывают войну с целью изменения правящего режима они должны делать это во имя некого практичного определения демократии и ее эволюции.
Необходимо помнить, что за последние полстолетия наиболее успешная демократизация того или иного государства произошла после того, как такие недемократические страны как Корея, Тайвань и Турция пережили экономический рост, вылившийся в образование среднего класса, который, в свою очередь - и при определенной поддержке США - потребовал на создание репрезентативных органов управления, контроля и разделения власти. Когда в основе демократизации лежит концептуальная и политическая пустота, вероятнее всего, ее результатом станет хаос или становление режима, конфликтующего с нашими ценностями и, возможно, представляющего угрозу нашей безопасности.
Ирак превращается в законный прецедент. Толчком к смене правившего в стране режима послужили геостратегические императивы вкупе с моральными убеждениями. Однако реконструкция Ирака ни в коей мере не сравнима с оккупацией Германии и Японии. В тех странах население проявляло солидарность, альтернативы демократической реформе не существовало. В действительности реформа и кооперация с оккупационными властями была единственным способом вернуть законность и контроль над судьбой нации.
В Ираке подобные условия были практически изменены. Религиозные и этнические разногласия настолько глубоки, что на первых этапах демократизации грозят стать определенными проявлениями регионализма. Создание 1 июля правящего органа станет первым шагом долгого пути к стабильности, из которой возникнет светский класс - достаточно сильный для того, чтобы настоять на избрании полностью репрезентативного правительства. Для этого необходим длительный период американской интервенции и, наконец, определенная степень интернационализации. Но каким бы ни был сам процесс, основным условием для его проведения должна стать воля Соединенных Штатов довести его до конца. Успех - единственная стратегия выхода. И также как в Ираке, мы должны действовать на всем Ближнем Востоке в ситуации неотложной необходимости реформ и опасности вызвать еще больший хаос.
В настоящий момент Соединенные Штаты вступают в период полемики внутри самой страны и, остается надеяться, следом за ним наступит период примирения. В подобной ситуации нет ничего важнее определения курса внешней политики, включающей в себя наши ценности и наши интересы. Мы парализованы отношениям к этим категориям как абсолютным и противоречащим друг другу. Те, кто преследует 'интересы', должны признать, что поддержка демократии должна стать одной из основополагающих задач американской политики.
Те же, кто утверждает, что в основе внешней политики должны лежать наши ценности, должны понять, что наша задача больше не заключается в установлении этих принципов, а в применении их на практике. И на этом пути их может ждать не только демократия, но и хаос. Сторонники союза демократии и внешней политики одержали интеллектуальную победу. Однако, создание государственных институтов предполагает не только существование доктрины, но и мировоззрения, способного признать и принять существование исторических и культурных обстоятельств. Подобная скромность не означает отказа от американских ценностей, напротив, она является единственным способом эффективно применить эти ценности на практике.
