Любое начало - это еще и конец того, что было прежде. Новая эра 'расширенной Европы' - не исключение.
'Европы никогда не существовало. Ее надо создать' - эти слова произнес Жан Монне (Jean Monnet), отец-основатель 'Общего рынка' на заре великого эксперимента, который через пятьдесят лет увенчался созданием нынешнего Европейского Союза. Будь Монне жив сегодня, как бы он отнесся к своему детищу - с гордостью или сдержанностью?
1 мая Европе предстоит очередной 'большой взрыв'. Но это будет не война, а ее антитеза - в регионе от Аранских островов до Карпат с населением в 370 миллионов человек воцарится стабильность и (будем надеяться) процветание. К 15 членам 'европейского клуба' присоединятся еще 10 стран: восемь бывших коммунистических государств Восточной Европы и Прибалтики, а также разделенный остров Кипр и крошечная Мальта. На сегодняшний день это самое масштабное расширение европейского сообщества. Но, парадоксальным образом, это эпохальное событие вызывает скорее тревогу, чем эйфорию.
Стоит спросить германского дипломата о завтрашнем ЕС, и он надолго замолкает. 'Новая Европа, - задумчиво произносит он после паузы, - все больше напоминает старую'. Целые полвека, поясняет он, Европа посвятила преодолению разногласий и 'постоянному укреплению' политического и экономического союза. Европа будущего, предсказывает он, не будет соответствовать этому идеалу.
Вместо объединения, траектория ее развития скорее сделает зигзаг в прошлое - к разногласиям и противоречиям, а не к единству. Как недавно выразился журнал 'Economist', европейцы, вполне возможно, будут тосковать о сегодняшнем дне как об утраченном 'золотом веке' гармонии и доброжелательности. Без особого преувеличения 1 мая можно рассматривать как начало конца 'Европы'.
Слишком пессимистично? Вспомните недавние заголовки новостей, ставящие под вопрос традиционную концепцию 'общеевропейского дома'. На прошлой неделе британский премьер-министр Тони Блэр 'развернулся на сто восемьдесят градусов' и призвал к общенациональному референдуму по проекту новой европейской конституции, кропотливо готовившемуся последние два года и требующему ратификации правительствами всех стран-членов Союза. Блэр мог просто одобрить этот документ, но, передав его на суд избирателей, которые, скорее всего, отклонят проект, он фактически наложил вето на решение всей остальной Европы.
Тем временем, по мере того, как Союз демонтирует географические барьеры на пути свободного движения людей и товаров, на их месте возводятся новые. Опасаясь потока иммигрантов с Востока, отнимающих у местных жителей рабочие места и создающих непосильную нагрузку для системы соцобеспечения, правительства государств по всему континенту спешно вводят ограничения в отношении новых членов 'европейской семьи'. Так, Германия и Франция запретили предоставлять гражданам этих стран рабочие места на период от трех до семи лет. Аналогичные противоречия возникли по всем вопросам - от бюджета ЕС до экономического развития. Годами твердя о своих обязательствах помочь соседям преодолеть последствия коммунизма - подобно тому, как они помогли восстановлению Греции, Испании и Португалии после десятилетий тирании - богатые члены Союза не желают теперь за это платить.
Возможно, ссоры из-за бюджета и внутренней миграции со временем прекратятся, но некоторые последствия 1 мая будут носить куда более долгосрочный характер. Рассмотрим три таких вопроса:
Конец Европы как синонима понятия 'Запад': 'Если вы хотите узнать будущее Европы, взгляните на Восток', - говорит Жан-Мари Коломбани (Jean-Marie Colombani), руководитель парижской 'Le Monde'. До сих пор Европейский союз был чисто западноевропейским институтом, чьи интересы традиционно совпадали с географическими рамками блока НАТО. Но с расширением, утверждает он, 'центр тяжести старого Континента сместится на восток'. Новые задворки Европы представляют собой 'заболоченное пространство', состоящее из неблагополучных стран - Украины, Беларуси, Молдовы - чьи проблемы станут проблемами Европы.
'В чем заключаются приоритеты Польши, Венгрии и прибалтийских стран?' - спрашивает румынский министр иностранных дел Мирча Джеоана (Mircea Geoanna), чья страна тоже стремится к вступлению в ЕС. Прежде всего - воспользоваться экономическими преимуществами членства в ЕС. Но, во-вторых, утверждает он, они хотят обеспечить свою безопасность, а это значит, что в дипломатическом и финансовом плане центром внимания Европы станет их восточная периферия - страны, которые Западная Европа до сих пор игнорировала.
Конец американского присутствия в Европе: С момента окончания второй мировой войны Соединенные Штаты играли роль европейской державы. Они создали НАТО и посеяли первые семена европейской интеграции, выставив ее в качестве условия получения помощи по Плану Маршалла. США были гарантом безопасности Европы в обстановке Холодной войны. Напряженность, возникшая по обе стороны Атлантики в связи с войной в Ираке - лишь один из признаков того, что пути Европы и Соединенных Штатов сегодня расходятся. Как отмечает Рональд Стил (Ronald Steel), автор книги 'Искушения сверхдержавности', стратегические интересы США уже давно сместились в ближневосточный регион и Азию. Америка 'присутствовала при рождении' послевоенного устройства Европы, а сегодня она говорит ему последнее 'прости' в момент его кончины.
Конец укреплению Союза: Даже в первые дни, когда нынешний Европейский союз лишь далеким отблеском маячил перед глазами создателей первоначального Европейского сообщества угля и стали, Европа хранила верность этой мечте. В разное время она называлась по-разному: 'увеличение Европы', 'углубление Европы', и, конечно, 'постоянное укрепление союза'. Все началось с относительно простой задачи ликвидации таможенных тарифов, а кульминация наступила с созданием 'федеративной Европы' - передачей национальными правительствами экономического и политического суверенитета институтам Евросоюза. Мечтатели говорили о 'конце суверенного государства'.
Сейчас, когда Европа делает свой самый смелый шаг, эта мечта практически умерла. Да, никогда ранее столь обширное европейское пространство не подвергалось 'гармонизирующему регулированию' из Брюсселя. Но Германия и Франция - прежние 'локомотивы' Союза - недавно выхолостили содержание 'пакта стабильности' ЕС, ограничивающего финансовую независимость правительств стран-участниц. Вместе с Британией они восстановили приоритет национальных правительств в вопросах внешней и социальной политики. Новая конституция, подвергающаяся атакам со всех сторон - попытка определить, что значит быть европейцем, и как 'Европа' должна управляться - остается простым символом. Постоянное укрепление союза? 'Не при нашей жизни', - предрекает немецкий дипломат.
'Если это конец старой Европы, то что же сегодня начинается?' - спрашивает Тони Юдт (Tony Judt), директор Института Ремарка при Нью-йоркском университете. По его мнению, которое разделяют и многие другие, в будущем Европе придется иметь дело с собственным растущим разнообразием. Из-за усиления иммиграции, особенно из мусульманских стран, этнический и культурный ландшафт Европы будет меняться все больше и больше.
Демографические изменения приведут к подрыву традиционного 'государства всеобщего благосостояния' в Европе. Если перед старой Европой стояла проблема интеграции 'похожего с похожим', то новой Европе придется примирять 'непохожее с непохожим', занимаясь такими острыми вопросами, как статус меньшинств, противоречия между богатыми и бедными и национальная идентичность. 'Это будет эпоха разногласий и 'столкновения цивилизаций' внутри государств и сообществ, - говорит Юдт, - а не между ними'. Разношерстное население Европы начнет все яростнее отстаивать свои, совершенно различные интересы и приоритеты, особенно если развитие европейской экономики не оправдает ожиданий. Приятные времена тесного 'европейского клуба' единомышленников закончились. Назад в будущее? Очень похоже на то.
