Разведка - живая кровь, питающая войну Америки против терроризма, но многие сомневаются в нашей способности успешно справиться с потоком получаемой информации. Как так случилось, что мы ничего не знали о 19 террористов, захвативших самолеты [11 сентября 2001 г. - прим. перев.]. Как мы могли 'обнаружить' несуществующие запасы оружия, переоценить связи 'Аль-Каиды' с Саддамом Хуссейном и допустить просчет в отношении поддержки иракцами американского вторжения? Как мы могли вообще упустить Усаму бен Ладена?
Ответ отнюдь не сводится к подковерной войне между ФБР и ЦРУ. Соединенные Штаты создали самую разветвленную шпионскую сеть в мире, но эта система плохо работает и не умеет использовать собственные сильные стороны.
Проблема распадается на две составляющие.
Во-первых, государственное разведывательное сообщество состоит из 15 полуавтономных и почти не связанных между собой служб. Помимо ФБР и ЦРУ, разведывательные структуры существуют при министерствах энергетики и финансов. В военном ведомстве, кроме Разведывательного управления министерства обороны, собственные службы разведки имеет каждый вид вооруженных сил.
Хотя в конечном итоге все эти ведомства подчинены президенту, у каждого из них есть свой директор и собственные функции. ФБР, к примеру, - это правоохранительное ведомство, которое отвечает за сбор доказательств для уголовного наказания преступников. Функции разведывательной структуры при Госдепартаменте, в свою очередь, носят дипломатический характер, и связаны со стратегическими международными вопросами - скажем, 'чисткой перышек' после военной кампании. Это подразделение, как правило, занимается сбором информации, которая в конечном итоге приводит к международным расследованиям.
Далее идет министерство обороны: по определению это машина для ведения боевых действий, нуждающаяся в своевременной и надежной информации для определения целей и тактических операций. 'Совместная программа военной разведки' и ведомства, осуществляющие 'Тактическую разведку и связанную с ней деятельность', сосредоточиваются на зарубежных объектах, не пользующихся той же конституционной защитой, что американские граждане. Собранная ими информация практически никогда не используется в суде, поскольку военнослужащим запрещено участвовать в гражданской правоохранительной деятельности (Posse comitatus [Имеется в виду Posse Comitatus Act - закон о 'мощи страны', принятый в США в 1878 г., запрещающий использовать вооруженные силы на территории страны, в том числе для выполнения полицейских функций - прим. перев.]).
Отсутствие координации может создать проблемы. Приведу пример: в октябре 2000 г. я входил в состав группы из 75 следователей, направленных в Йемен для расследования теракта против эсминца ВВС США 'Коул'. Госдепартамент отрядил для надзора чиновника в ранге посла. Министерство обороны предоставило в наше распоряжение свою резидентуру. Но уже через несколько дней после прибытия на место сотрудничество между тремя ведомствами полностью нарушилось.
Посол - в чью задачу входило поддержание дружеских отношений со стратегическим союзником - сочла методы военных и ФБР слишком грубыми. К примеру, когда йеменские военные направили на наши транспортные самолеты С-5 'Гэлэкси' луч радара ПВО, она устроила нагоняй летчикам за применение средств радиопротиводействия. Когда же йеменские военные окружили наш отель и запретили нам покидать его, посол оправдывала их действия, утверждая: йеменцы сочли оскорбительным тот факт, что мы имеем личное оружие. Вместо того, чтобы искать виновных в нападении на 'Коул', мы неделями сражались друг против друга.
Вы уже в замешательстве? Погодите, это только цветочки.
Вторая - и самая сложная - проблема связана с секретностью.
Правительство засекречивает разведывательную информацию по двум категориям ('Секретно' и 'Совершенно секретно'), но, как известно, тайны порождают новые тайны, так что отдельные агентства вводят дополнительные ограничения на доступ к информации, руководствуясь собственными правилами. Они используют системы частичного допуска, многие из которых закодированы и охраняются настолько строго, что само упоминание кодового слова считается тяжким преступлением. Отдельные сотрудники получают информацию по принципу 'только то, что ему положено знать'. От всего этого голова может пойти кругом.
Допустим, агент ЦРУ в Сирии присутствует на совещании, где обсуждается план заложить бомбу, начиненную радиоактивными материалами, в торговом центре где-нибудь в Айове. Здравый смысл требует, чтобы офицер разведки, получивший эту информацию, немедленно передал ее полиции штата и ФБР, но такое просто невозможно.
Почему? Для начала, лишь немногие правоохранительные ведомства в Соединенных Штатах имеют допуск к информации, связанной с национальной безопасностью. Возможно, полицейским удастся предотвратить теракт, но они, действуя из лучших побуждений, способны скомпрометировать источники и методы, на разработку которых ушли годы.
Кроме того, сначала с этой информацией захотят ознакомиться другие. Если речь идет о ядерных материалах, то поучаствовать в деле захочет и министерство энергетики. Госдепартаменту понадобится некоторое время, чтобы просчитать последствия этой истории с точки зрения отношений с Сирией. О полученной информации необходимо уведомить Федеральное агентство по чрезвычайным ситуациям, чтобы оно могло заняться 'ликвидацией последствий' теракта, а также десятки других ведомств на федеральном, региональном и местном уровне. Да, не забудьте еще и про политиков.
Так что вместо передачи непосредственно местным властям, эти свежие разведданные будут просеяны через мелкое сито анализа, засекречивания и ведомственных проверок. В конечном итоге новый межведомственный Центр ЦРУ и ФБР по обработке информации об угрозе терроризма, передаст их Совместной антитеррористической оперативной группе при ФБР, а та, в свою очередь, уже в 'стерилизованном' виде сообщит эти данные властям Айовы. В общем и целом в этом процессе будут задействованы сотни ведомств, рабочих групп, спецподразделений, служб допуска и высокопоставленных чиновников.
Уже на одно решение о том, кого и в какой степени можно допустить к разведданным, может уйти несколько часов. Необходимо проверить допуски, просмотреть базы данных, проанализировать ход будущих операций, защитить источники и оперативные методы. Ведомственные 'церберы' определят, 'кому и что положено знать', а юристы изучат инструкции по ограничению доступа, меморандумы о взаимопонимании между ведомствами и президентские директивы о процедуре принятия решений. Не стоит забывать и о технических проблемах, связанных с тем, что у разных ведомств существуют разные компьютерные системы, порядок отчетности, командные структуры и правовые установки. В общем, вы все поняли.
Конечно, во всем, как правило, обвиняют ФБР и ЦРУ - ведомства, чью деятельность общественность якобы понимает лучше всего. 'Почему они не могут работать совместно?', спрашивают люди, не подозревая о том, что эти учреждения отделены друг от друга 'огнеупорными перегородками', призванными защитить неприкосновенность частной жизни и гражданские права всех американцев.
Почему они не действуют вместе? Потому, что и не должны. Правоохранительные и разведывательные органы - не одного поля ягоды. Первая категория руководствуется законом и собирает улики, приемлемые с правовой точки зрения; вторая - 'раскапывает' информацию, которая может быть использована, даже если не выдерживает проверки принципом 'обоснованного сомнения'.
В чем же выход?
Во-первых, государство должно объединить всю разведывательную деятельность под эгидой одного ведомства. Надо предоставить Центральному разведывательному управлению ту роль, что определена в его названии - центральную. Директор ЦРУ, по крайней мере в принципе, является 'начальником разведки' президента. Дайте же ему вместе с должностью необходимые средства и полномочия.
Во-вторых, для более эффективного выполнения задач в сфере национальной безопасности, ЦРУ надо разделить на контртеррористическое, военное и дипломатическое управления. Превратите ЦРУ в 'поставщика услуг' для других государственных ведомств; наметьте им общую стратегическую цель.
В-третьих, государство должно разграничить внешнюю разведку и аналогичную дельность внутри страны, но обеспечить существование их обеих. Было бы наивным полагать, что нам незачем заниматься слежкой внутри страны.
Наконец, необходима стандартизация процедуры засекречивания и допуска к секретной информации тех, кто в ней нуждается. Засекречивание должно быть средством передачи информации, а не ее задержки. Данные о заговоре 'Аль-Каиды' бесполезны, если мы не можем предоставить их в распоряжение властям штата и местным органам.
Я 15 лет проработал в ФБР, участвуя в расследованиях как внутри страны, так и за рубежом: я был агентом, снайпером подразделения по освобождению заложников и координатором разведывательной работы. Я не понаслышке знаю, до какой степени национальная безопасность зависит от нашей способности анализировать и обрабатывать информацию. Знаю я и то, что процесс выявления нужных данных порой напоминает попытку напиться из пожарного шланга. Пока разведывательное сообщество не научится координировать свою деятельность, мы рискуем захлебнуться той самой информацией, ради которой храбрые люди жертвуют жизнью.
Кристофер Уиткомб - бывший заместитель директора по разведке Группы реагирования на критические ситуации (Critical Incident Response Group) при ФБР, и автор книги 'Финальный отсчет' (Cold Zero). Скоро выйдет его роман 'Черный' ('Black').
