9 июня 2004 года. К настоящему времени медленный и трудный прогресс в Ираке уже должен бы убедить всех, кроме, разве что, наиболее упрямых, в том, что не может быть формулы быстрых перемен, которая позволяет в одночасье трансформировать укоренившуюся автократию в либеральную демократию. Поэтому еще более удивительно, что ряд элементов, которые не дали позитивного результата в Ираке, превозносятся как жизнеспособные опции для продвижения демократии на просторах Евразии.
Для тех, кого не удовлетворяют эволюционные, поэтапные перемены в некоторых государствах - или кого раздражает отсутствие подвижек в других государствах - искушение использовать богатых эмигрантов и оппозиционные силы для смены существующих режимов в Средней Азии, на Кавказе и, возможно, даже в самой России является слишком сильным, чтобы ему противостоять. В конце концов, вполне может случиться, что в результате получится нечто худшее, чем статус-кво, не так ли?
Отсюда первый урок Ирака: если стремишься к смене правящего режима, знай заранее, чем ты намерен заменить прежний режим.
"Творческое разрушение" не является жизнеспособной стратегией. Нельзя сначала свалить режим, а потом рассчитывать на то, что после определенного периода анархии и борьбы за власть между различными фракциями или региональными группировками появится более либеральное и плюралистическое правительство.
Например, поголовная дебаасификация (de-Baathification) в Ираке, как доказывает бывший премьер-министр России Евгений Примаков в готовящемся к выходу в свет номере "In The National Interest", оказалась ошибкой, поскольку большинство иракских специалистов (адвокатов, учителей и пр.) номинально состояли в Баасистской (Baath) партии. Вместо того чтобы обезглавить правивший режим и абсорбировать в новую систему государственного управления его здоровые или полезные сегменты, Коалиция поначалу пыталась вырвать с корнями весь организм и сильно переоценивала возможности оппозиционных движений в плане обеспечения страны подготовленным персоналом и способными руководителями взамен прежних.
Успешные трансформации после свержения Мануэля Норьеги (Manuel Noriega) в Панаме, Фердинанда Маркоса (Ferdinand Marcos) на Филиппинах, Владимира Мечьяра (Vladimir Meciar) в Словакии или Слободана Милошевича (Slobodan Milosevic) в Сербии стали возможными потому, что везде имелась организованная оппозиция, которая пользовалась поддержкой народа и была способна прийти во власть легитимным путем, при минимуме дезорганизации. Важно отметить, что во всех случаях успешной трансформации новое руководство было способно осуществлять контроль над органами прежнего режима: вооруженными силами, министерствами и т.д.
Однако некоторые доказывают, что существует "сырье" для жизнеспособных альтернатив в лице влиятельных эмигрантов, таких, например, как бывшие политические руководители или магнаты делового мира, и в лице рядовых участников оппозиционных движений в государствах Евразии.
Отсюда второй урок Ирака: относиться к эмигрантам с осторожностью и подвергать сомнениям мотивы тех, кто стремится во власть. Скандал с Ахмадом Чалаби (Ahmad Chalabi) и Иракским национальным конгрессом (Iraqi National Congress, INC) слишком наглядно иллюстрирует принцип, подчеркиваемый Кристофером Маршем (Christopher Marsh) и Марком Хеппнером (Mark Heppner) в недавнем номере "Nationalities Papers": слабые актеры вроде INC всегда рады использовать сильные государства вроде Соединенных Штатов для достижения собственных целей; они более чем готовы говорить все, что угодно, чтобы заручиться их поддержкой. Так, албанские руководители Косово с готовностью клялись, что в этой провинции будут придерживаться принципов "многоэтничности", "толерантности" и "плюрализма", только лишь затем, чтобы добиться военной интервенции Организации Североатлантического договора (НАТО), хотя в действительности они не были заинтересованы в том, чтобы где-либо в Косово оставались сербы.
Нам следует с подозрительностью относиться к любым переменам во взглядах - вроде "дороги в Дамаск" ("road-to-Damascus") - политиков или руководителей бизнеса, которые, пока находились "на коне", не испытывали никаких проблем со статус-кво, но которые стали демонстрировать свою приверженность демократии, прозрачности и открытости только после того, как оказались в проигрыше. И нам следует быть готовыми поставить под сомнение мотивы любого оппозиционного движения: действительно ли они заинтересованы в смене системы или просто хотят свергнуть правящий клан, элиту или группировку, чтобы самим занять их место или поставить вместо них своих клиентов?
Недостаточно быть просто оппонентом существующего режима или диктаторского правителя. Этот урок следовало бы усвоить из распада самого Советского Союза, когда выяснилось, что одно лишь то, что кто-то выступает против коммунистической системы, вовсе не значит, что этот человек является сторонником либеральной демократии.
Евразия - слишком важный для глобальной безопасности регион, чтобы выступать рыцарем "смены режимов". Существующие режимы могут быть жестокими, диктаторскими, авторитарными и неэффективными, но рисковать получить хаос при попытке дестабилизировать статус-кво - безрассудно.
Нас испортила "Революция Роз" в Грузии. На первый взгляд, это было так легко: после ряда уличных протестов коррумпированный прежний режим пал, и к власти пришло новое правительство, обещающее реформы. Однако в действительности эта перемена готовилась долгие годы.
Что еще более важно, нынешний президент Михаил Саакашвили начал свою карьеру как протеже Эдуарда Шеварднадзе, будучи в 1995 году избранным в парламент Грузии и в 2000-2001 гг. занимая пост министра юстиции. Саакашвили уже после того, как он заявил о своей оппозиции Шеварднадзе, в 2002 году был избран председателем городского совета Тбилиси и имел возможность создать базу политической поддержки оппозиции в городском правительстве. В сущности, прежний режим родил и выпестовал детей, которые пришли ему на смену.
А поэтому урок Грузии заключается не в том, что ряд эйфористических уличных протестов "принес демократию" этой южно-кавказской стране, но в том, что союз между недовольными народными массами и членами правящей элиты позволил аккумулировать достаточно кинетической энергии, чтобы заменить "старую гвардию". Иными словами, перемены пришли столько же изнутри, сколько были навязаны извне. Уличные протесты, привлекшие внимание мира в ноябре 2003 года, были не более чем вершиной айсберга.
Однако, многие, как представляется, извлекли неверный урок. Очарованные зрелищем "Революции Роз", они пришли к заключению, что подобные революции легко можно экспортировать в другие страны, но не поняли, что для этого нужно заложить основы для трансформации, которые уже существовали в Грузии. Мобилизация "народной силы" без наличия руководящих кадров, способных взять в свои руки бразды правления, - прямой путь к бедствию.
Легко забыть о том, что 30 лет назад восточно-азиатские государства вроде Южной Кореи и Тайваня были "среднеазиатскими станами" своего времени, которых точно так же осуждали за их репрессивные и авторитарные правительства. Активность и сила азиатской демократии сегодня является, однако, доказательством того, что Евразии нужна стратегия долговременной помощи, а не поиски краткосрочных паллиативных мер. И проблемы, с которыми мы столкнулись в Ираке, должны только лишь подтвердить этот анализ.
