В толпе тех, кто пришел в Капитолий вчера днем, чтобы почтить память покойного экс-президента США Рональда Рейгана, этот пожилой человек разительно выделялся характерным родимым пятном на высоком лбу, скупыми жестами и чистым взором. При взгляде на него сразу вспоминалось величайшее время президента Рейгана. Отдать дань уважения вдове Нэнси Рейган и человеку, с которым его соединила история, из Москвы прилетел 73-летний Михаил Горбачев. Чуть позже Горбачев сказал о своем прикосновении ко гробу Рейгана: 'Это я к нему прикоснулся'.
Вчера вечером на торжественной пресс-конференции, организованной в российском посольстве в северо-западной части Висконсин-авеню, Горбачев сказал свою надгробную речь в память своего первого и самого главного американского друга. В ней соединились чувства, скрупулезный исторический анализ и интересная оценка места Рейгана и истории и жизни Америки.
По словам Горбачева, Рейган был 'выдающимся политическим лидером', который решил 'повернуть к миру' в самый правильный момент - когда в Москве к власти пришел Горбачев. Он также хотел мира, так что, как сказал Горбачев, 'наши интересы совпали'. Второй президентский срок Рейгана начался в январе 1985 года, а Михаил Горбачев был избран генеральным секретарем советской Коммунистической партии два месяца спустя.
Говоря о Рейгане теплые и безусловно положительные слова, Горбачев резко отверг предположения, что, запугивая его или Советский Союз, Рейган таким образом вынудил их пойти на уступки. 'Можно ли сказать, что Рейган выиграл 'холодную войну'? Это несерьезно', - ответил Горбачев, причем использовал это слово несколько раз, 'я думаю, что мы все проиграли в 'холодной войне', в особенности Советский Союз. Мы потеряли по 10 триллионов долларов каждый', - сказал он, имея в виду средства, потраченные и русскими, и американцами на гонку вооружений, длившуюся более сорока лет. 'Мы выиграли только тогда, когда 'холодная война' закончилась'.
Горбачев считает, что именно его ранние успехи на международной арене убедили американцев, что с ним можно иметь дело и необходимо присоединиться к его усилиям по установлению контроля над вооружениями и заключению других соглашений, которые могли ослабить трения между Востоком и Западом. 'В 1987 году к нам поступил доклад разведки из Вашингтона об одном из заседаний Совета национальной безопасности США', - сказал он. На том заседании главные фигуры в американском правительстве пришли к выводу, что 'растущий авторитет и престиж Горбачева не способствуют удовлетворению интересов Соединенных Штатов', и им необходимо что-то противопоставить. Таким образом, желание Вашингтона не допустить, чтобы усилия Горбачева выглядели на международной арене слишком уж хорошо, сделало гораздо больше для прогресса в отношении последовавших за этим советско-американских соглашений, чем можно было бы добиться с помощью запугивания или давления. 'Им тоже хотелось хорошо выглядеть в смысле стремления к миру и установления контроля над вооружениями', - сказал Горбачев о правительстве Рейгана.
Перемены, которые вызвало его правление в Советском Союзе, от фактического конца государственной цензуры до радикальных политических и экономических реформ, проводились не вследствие какого-либо давления извне, сказал он, но единственно потому, что Россия умирала под бременем сталинской системы. 'Страна задыхалась от недостатка свободы. Мы все больше отставали от Запада, который . . . входил в новую технологическую эру, в эру нового качества производительности труда. . . И мне было стыдно за мою страну - одну из самых богатых стран мира, в которой у людей не было даже зубной пасты'.
По словам бывшего советского лидера, Рейган стал тем человеком, который смог преобразовать Запад. На свой первый срок в качестве президента он пришел, 'когда американский народ был в очень сложном положении - не только с социально-экономической, но и с психологической точки зрения' из-за 'последствий Вьетнама и Уотергейта' и общей нестабильности в стране. Рейган доказал, что он тот самый человек, который 'вернет Америке самоуважение. . . и он это сделал'.
'Это был человек, придерживавшийся определенных ценностей и традиций', - продолжал Горбачев, 'для него американская мечта была не просто словами - он чувствовал ее сердцем. В этом смысле он был американцем-идеалистом'.
К концу своего первого срока Рейган был 'выдающимся антикоммунистом', как сказал Горбачев. 'Многие в нашей, да и в вашей стране считали его воплощением 'ястреба''.
Повлиял ли успех Рейгана на посту президента в течение первого срока или мощный прыжок вперед, который сделала американская армия при его щедром финансировании, на то, что в 1985 году советское Политбюро остановило свой выбор на молодом и активном лидере, который мог бы сравниться с Рейганом? 'Нет, я не думаю, что тут на самом деле была связь', - улыбнувшись, ответил он и объяснил, что его избрали по чисто внутренним причинам, ничего общего с Соединенными Штатами не имевшим.
'Все эти разговоры о том, что гонка вооружений Рейгана каким-то образом заставила Горбачева искать пути к сокращению вооружений и так далее - это несерьезно. Советский Союз мог бы выдержать любую гонку вооружений. На самом деле, Советский Союз мог бы вообще прекратить производство оружия - у нас его было и так более чем достаточно'.
Самые большие изменения произошли в Вашингтоне, говорит Горбачев. 'Когда [Рейгана] переизбрали на второй срок, он сам, а особенно люди, которые его выбрали, начали задумываться о том, как он закончит свой второй срок - производя все больше и больше оружия, проводя по всему миру 'спецоперации', и так далее'.
Как решило советское руководство, продолжал Горбачев, в первую очередь, видимо, имея в виду себя самого, вместо этого Рейган 'захочет остаться в истории поборником мира' и сделать так, чтобы и Москва стремилась к тому же. 'Особенно позитивное влияние на него оказала - больше, чем кто-либо еще - Нэнси Рейган', - сказал он, 'за это ей надо отдать должное'.
Как только Рейган решил начинать поиски мира, в Москве он нашел горячее желание идти навстречу. 'Новое советское руководство хотело перестроить страну, модернизировать страну, и нам нужна была стабильность и нужно было сотрудничество с другими странами. . . и нам было прекрасно известно, какое у нас обоих оружие. У нас были горы ядерного оружия. Война могла начаться не по политическому решению, а из-за технической неисправности. . .'.
'И с той, и с другой стороны были большие силы, у которых были свои интересы в продолжении гонки вооружений', включая военно-промышленное лобби обеих стран, продолжал Горбачев. Его предшественники у власти в Москве считали, что только с помощью гонки вооружений они могут обеспечить безопасность Советского Союза.
Однако, как он считал, в 1985 году ситуация назрела уже достаточно, чтобы начать что-то менять. Он со своими сподвижниками пришел к заключению, что практически невероятно было бы предположить, что кто-то в Белом доме действительно хотел уничтожить Советский Союз; так же они исключали возможность намеренной попытки уничтожить Соединенные Штаты. В свете этого более разумным представлялось 'искать пути к сотрудничеству'.
Его первая встреча с Рейганом в Женеве в ноябре 1985 года 'подтвердила правильность нашей оценки ситуации', рассказывал он. Это была первая советско-американская встреча на высшем уровне за семь лет, и началась она нехорошо. Он вспоминает, что после первой сессии его товарищи спросили о том, какое впечатление на него произвел Рейган. 'Это настоящий динозавр', - ответил он тогда, 'а потом я узнал, по информации, просочившейся из американской делегации, что Рейган [назвал] Горбачева 'ортодоксальным коммунистом''.
Однако через полтора дня эти двое людей подписали соглашение, в котором говорилось об их взаимной уверенности в том, что ядерная война немыслима. Чтобы улучшить взаимоотношения, они начали работу по пакету совместных программ. 'Это были первые проблески надежды', - сказал Горбачев.
Отношения между ними становились все лучше и лучше на последующих встречах в Рейкьявике в следующем году, в Вашингтоне в 1987-м и в Москве в 1988-м. Ко времени своего приезда в Москву в 1988 году, с нескрываемым удовлетворением отмечает Горбачев, Рейган уже поменял свои взгляды.
'Когда мы прогуливались, американский журналист спросил президента Рейгана. . . 'Господин президент, действительно ли вы все еще считаете Советский Союз империей зла?' И он ответил - нет'.
Статья написана с участием собственного корреспондента 'Вашингтон Пост' Дэвида Хоффмана (David E. Hoffman).
