На весеннем солнце золотом блестят купола кремлевских церквей. Виктор Анатольевич Розанов каждое утро наслаждается этой картиной, которую, чтобы увидеть, туристы со всего мира едут за тысячи километров. Когда он выезжает из ворот на набережную и едет на работу, свой взгляд он обращает на другую сторону Москва-реки, в сторону соседа. Там, за толстыми кремлевскими стенами, повседневной работе предается Владимир Путин, президент России и автор идеи диктатуры закона. Подозревает ли он, что декларируемое им правовое государство превращается в пустой звук на Софийской набережной, всего в 300 метрах от его рабочего места?
Уже три года, как Виктор Розанов, по отчеству Анатольевич, находится в состоянии вражды с московскими властями и судами. Справедливости он не добился и по сей день. Однако он невозмутимо продолжает свою борьбу против ветряных мельниц российской бюрократии. Московский Дон-Кихот (Don Quichotte) в костюме в тонкую полоску.
Спор идет об участке площадью 336 квадратных метров, правда, рядом с Кремлем. Этот земельный участок из-за его громадной цены получил название 'золотого'. Маленький клочок земли Розанова стоит, по существующим оценкам, 1,5 миллиона евро. Небольшой дом, который стоит на нем, его собственность, охраняют два ризеншнауцера Синга и Яна. Собственность подтверждается документом, скрепленным подписью в 1991 году, 'без взяток', говорит с гордостью Розанов.
Отец Розанова приобрел дом в двадцатых годах, когда во времена НЭПа, новой экономической политики, на какой-то период пришла экономическая оттепель. В то время руины в центре Москвы передавали желающим строиться. Они превращали их снова в пригодные для жилья дома, которые затем становились их собственностью. Родителям Розанова и ему самому удалось добиться невероятного: дом напротив Кремля, в котором он родился 66 лет назад, оставался в собственности семьи все советское время.
'Нас хотели вышвырнуть трижды', - вспоминает Виктор Розанов и его лицо расплывается в улыбке. Отключали воду, потом не стало газа. Однако всегда, даже в самые кромешные советские времена, он находил хитроумный прием, чтобы поставить на место 'чиновников'.
Однажды, в 1986 году, он заставил отступить даже городской комитет партии. 'Они собирались расширять свой большой гараж, но забыли, что водоохранная инспекция запретила строительство новых промышленных объектов в радиусе 500 метров от московских водных бассейнов'. Партийным боссам пришлось спасовать. Этот ход, в то время предполагавший какую-то долю гражданского куража, радует его до сих пор.
От нового времени, наступившего после распада Советского Союза, Розанов ожидал, прежде всего, правовой безопасности и уважения к частной собственности. Если следовать букве новых законов, то земельный участок должен был бы принадлежать 66-летнему доценту информатики уже давно. Теоретически, как это предусматривают новые российские законы, должные реализовывать по президентскому определению диктатуру закона, он может 'приватизировать' участок бесплатно, поскольку у него есть документ от властей, выданный в 1996 году и дающий ему право на 'постоянное и неограниченное пользование' маленьким кусочком земли.
Письмо в адрес городского земельного комитета, позитивное решение в течение предписанных законом 14-ти дней, так думал владелец дома в 2001 году и подал ходатайство. Однако это было только началом бюрократической карусели, конца которой не видать еще долго. Комитет дважды отклонял прошение, приводя аргументы, которые не поддаются пониманию. Мол, стоимость участка еще не определена, поэтому получить его он не может. 'При этом речь идет о предусмотренном законом бесплатном получении участка', - сердится Розанов.
Одним словом, пошел по судам. Должны же они заставить бюрократов. Но там то теряют документы, то перенесут сроки, то отклоняют на основании совершенно противоречивых аргументов иски. Один судья дошел до того, что сказал Розанову прямо в лицо: 'Что значит закон? Это меня не интересует'.
Но Розанов сдаваться не собирается. В случае необходимости, обещает он, обратится в Европейский суд по правам человека. 'Но перед этим я еще напишу Путину, он ведь, в конце концов, президент. И мой сосед'.
