В середине 90-х годов молодые предприниматели приватизировали государственную экономику, покупали по сговору и по смешным ценам концерны, становились миллиардерами. У фирм дела идут лучше, чем когда бы то ни было. Однако Путин хочет усилить влияние своего государственного аппарата в экономике.
Приглашение приходится ждать. Послание на бумаге ручного производства, с шапкой, на которой изображен золотой царский двуглавый орел, начинается словами: 'Президент Российской Федерации имеет честь'. Впрочем, Владимир Путин, кажется, пока точно не знает, кому должна выпасть честь, быть приглашенным в Екатерининский зал. От людей из Кремля можно слышать: список приглашенных, мол, постоянно уточняется.
Путин обычно встречается раз в год с крупными представителями экономики. За столом с минеральной водой сидят примерно 30 господ, чье состояние в общей сложности составляет 100 миллиардов долларов США, и внимают тому, что глава государства говорит об отношениях рынка и власти. Тот, кто неосмотрительно берет слово, в феврале 2003 года таковым оказался тогдашний глава крупнейшего российского нефтяного концерна ЮКОС Михаил Ходорковский, может рассчитывать на то, что позднее окажется за решеткой. 'Мы приемлем любой диалог, завершением которого не станет уголовное преследование', говорит один из тех, кто может оказаться среди приглашенных.
Москва, Ильинка, 6, Торгово-промышленная палата. В конференц-зале собрались те, за кем в общей сложности три триллиона долларов США. Компания Renaissance Capital пригласила управляющих зарубежных инвестиционных фондов. "Great Expectations', 'Большие надежды', как роман Чарльза Диккенса (Charles Dickens), - таков лозунг конференции. В тот момент, когда министр экономики Герман Греф говорит о том, что для улучшения инвестиционного климата достаточно вышвырнуть несколько неспособных чиновников, видно покачивание голов в наушниках. 'Чушь, прогнила система', - ворчит один предприниматель из Канзаса. 'Доверие и уважение, что касается прав собственности, при Путине пострадали', - говорит Стевен Дженнигс (Stephen Jennings), глава компании Renaissance Capital.
С той поры, как появилось дело ЮКОСа, когда начались неслыханные в российской истории действия Кремля, прокуратуры и налоговой инспекции, направленные против частного концерна, в котором работают 105000 человек, отношения между государством и экономикой подверглись крайне жесткому испытанию.
'Кампании по пересмотру результатов приватизации не будет', - обещает Путин. Однако, 'пять-семь человек' закон все же нарушили.
Глава правительства Михаил Фрадков требует сломать с помощью стратегических инвесторов из-за рубежа нынешнюю монопольную структуру российской экономики. За приватизацией в 90-е годы иностранные инвесторы были вынуждены наблюдать со стороны.
Это были дикие времена, когда закладывалась основа нынешней экономической структуры. Тот, кто хочет разобраться в споре вокруг частной собственности, понять суть дискуссии о национализации, должен вернуться к событиям 90-х годов: ко времени основания России.
Только что распалась советская империя, прилавки магазинов пусты, длинные очереди, предстоит провести гигантский эксперимент: за одну ночь сформировать для 148 миллионов человек рыночную экономику. 'Нам нужны миллионы собственников, а не сотни миллионеров', - говорит Борис Ельцин в своей речи 7-го апреля 1992 года перед депутатами Верховного Совета. Министр приватизации Анатолий Чубайс, молодое, динамичное, рыжее создание из Санкт-Петербурга, организовал крупнейшее в российской истории после волны экспроприации при коммунистах перераспределение собственности.
До 1994 года в акционерные общества были преобразованы 14000 комбинатов, это 70 процентов российской промышленности.
Правительство выдает 144 миллиона 'ваучеров', приватизационных чеков. Это кусочек народной собственности для каждого. Каждый чек, обещает Чубайс, равен стоимости 'одного-двух автомобилей марки 'Волга'. Между тем, большинство ваучеров оказалось не дороже одной бутылки водки.
Для того, у кого есть связи, чеки все равно, что золотые. Молодые банкиры, Ходорковский & Co., скупают ваучеры, обменивают их на акции и берут в свои руки предприятия. Это время, когда скупщики с чемоданами из кожзаменителя, набитыми долларовыми купюрами, и прикрепленными наручниками к запястью, разъезжали по российской империи, заговаривали перед воротами чадащих медеплавильных заводов с рабочими и обещали им быструю сделку: несколько долларов за их долю в капитале фирмы, бутылку водки за ваучер. Для большинства решение было легким, в конце концов, многие месяцами не получали заработную плату.
Из сумятицы первого этапа приватизации победителями вышли голодные молодые и прожженные плуты-старики. В середине девяностых годов красные директора держали в среднем 70 процентов акций своих акционерных обществ. Но фундамент своего богатства закладывали и олигархи. Некоторые предприятия они получали за тысячную долю от их ежегодной прибыли.
Москва, Ленинские горы. 'У меня есть идея', - говорит Владимир Потанин. 'Выдумываешь', - отвечают другие. На календаре было 30-е марта 1995 года, когда банкир в сопровождении своих коллег-олигархов Михаила Ходорковского и Александра Смоленского предстает перед членами кабинета министров. В ходе заседания, продолжавшегося четыре часа, он предлагает правительству сделку, которая, очевидно, столь несерьезна, что ее приходится отклонить. Банковский консорциум готов ссудить государству в пересчете 1,8 млрд. долларов США. В залог должны быть переданы пакеты акций крупнейших российских предприятий. Если государство, что вероятно, деньги не возвратит, пакеты акций предприятий выносятся на аукцион. То, о чем он не говорит, но все в зале понимают: банкиры получат ценные бумаги на аукционе по смешным ценам. 'Надо проявить здравомыслие', - говорит Виктор Черномырдин. Президенту Ельцину идея тоже понравилась. В конце концов, олигархи обещают ему профинансировать его избирательную кампанию.
В список Потанина включены 44 предприятия, позднее остались 29 и, наконец, десяток, те, что пошли с молотка на так называемых 'залоговых аукционах'. На них были выставлены нефтяные концерны, металлургические комбинаты, порты, компания по торговле нефтью и судоходные компании.
Это был момент рождения экономических гигантов.
Москва, Кремль. После того, как 31-го августа Борис Ельцин подписывает свой 889-й указ 'О порядке передачи акций предприятий, находящихся в федеральной собственности' в качестве залога, все совершается быстро.
Сургут, Сибирь. 3-го ноября 1995 года аэропорт сибирской нефтяной столицы Сургута оцеплен. Вооруженные до зубов охранники в город никого не пропускают. Участники аукциона покупают 40,12 процента акций нефтяного концерна 'Сургутнефтегаз'. Люди вокруг генерального директора Владимира Богданова заплатили 88,9 млн. долларов США.
Двумя неделями позже на аукционе Владимиру Потанину переходят 38 процентов (51 процент имеющих право голоса) акций крупнейшего в мире производителя никеля, кобальта и металлов платиновой группы - комбината 'Норильский никель'. Сделка стоила Потанину 170,1 млн. долларов США. Дуэль участников аукциона была фиктивной.
Михаил Ходорковский, нынешний Саул (Saulus) России, платит 309 млн. долларов США, чтобы получить 78 процентов акций ЮКОСа. Здесь продолжают ходить слухи, что пакет акций ЮКОСА был оплачен деньгами же концерна.
Москва, улица Тверская. 'Альфред, у меня тут просьба, - говорит в конце ноября магнат Борис Березовский главному приватизатору Альфреду Коху. - Я хочу иметь и нефтяной концерн'. Времени в обрез: в конце года истекают сроки залоговых аукционов. Государственный служащий садится в своем кабинете на Тверской за стол и собственноручно печатает для частного предпринимателя Березовского заявку на участие в аукционе по 'Сибнефти'. Контрольный пакет акций стоит 100,3 млн. долларов США.
Проблем с аукционами по сговору у государственных чиновников, таких, как Чубайс или Кох, у Кремля и у правительства нет. Это обычный бизнес. Они или ухватились за идею, что новые предприниматели должны быть допущены к рычагам экономики. Или же рассчитывали на то, что кое-что перепадет и им.
Бернард Блэк (Bernhard Black), профессор юриспруденции из Стэнфорда, говорит о 'клептомании'. Расследование по поводу того, какую роль играла во время сделок века коррупция, никогда не проводилось. 'В нашей стране миллионером тебя назначают. Тебе необходима поддержка в правительстве, в парламенте, в местных властных структурах, в органах безопасности', - говорит миллиардер Петр Авен.
Сегодня, согласно данным Международного банка реконструкции и развития, 23 промышленных конгломерата контролируют 36 процентов оборота России. Наверное, не один из них не был создан честным образом, за каждым из них стоит сговор между государством и экономикой в период приватизации. Он России обходится дорого.
Освобожденные от конкуренции конгломераты менее эффективны, чем средние предприятия или иностранные инвесторы, однако они хозяйствуют лучше, чем государственные предприятия, делает вывод Всемирный банк и, тем самым, противоречит Кремлю, который выступает за усиление государственного влияния на экономику.
Действительно, олигархи привели в порядок собственность, которая попала к ним в руки. Такие концерны, как 'Норильский никель', ЮКОС или 'Сибнефть', это предприятия, которые управляются по-современному, они заметно эффективнее, чем до приватизации.
Идет спор, как Россия должна жить в условиях этой монополизированной экономической системы. Для ястребов в Кремле речь идет, прежде всего, о том, чтобы установить контроль над финансовыми потоками. Добиться этого можно легче всего, если предприятия будут национализированы или будут лояльны по отношению к государству. Взять одну только приватизированную нефтяную промышленность: в прошлом году ее оборот составил 70 млрд. долларов США, а чистая прибыль - 25 млрд. долларов США. Такие деньги пробуждают алчность.
Москва, Большая Молчановка, московское представительство Всемирного банка. 'Для того, чтобы провести преобразования в экономике России, необходимо разрушить монополии, - говорит главный экономист банка, курирующий Россию, Кристоф Рюль (Christof Ruehl). - Однако пересмотр итогов приватизации имел бы роковые последствия'. Московские экономисты изучают горы книг по американской истории. Антитрестовское законодательство 20-го столетия покончило с 'баронами-разбойниками'. Перед решением Верховного суда был вынужден склониться даже Джон Д. Рокфеллер (John D. Rockefeller), расформировавший в 1911 году свой трест Standard Oil. Законы, направленные против злоупотребления господствующим положением на рынке, вошли в историю права. Может быть, их можно было бы использовать и против Рокфеллеров России? Рюль относится к этому скептически. Для того, чтобы говорить серьезно об антимонопольном законодательстве и его реализации, отсутствует политическая воля. К тому же отсутствует независимость органов правосудия.
Москва, Кремль. Налоговые органы получили команду на переговоры с руководством ЮКОСа. Теперь надо не допустить банкротство крупнейшего российского нефтяного концерна. Новость воспринята на фондовом рынке позитивно.
Москва, Ильинка, 6, Торгово-промышленная палата. Один из тех, кто вкладывает в инвестиции в Восточной Европе 800 млн. долларов США, говорит: 'Россия просто никак не успокоится. Это парадокс. У вас тут блестящие макроэкономические показатели, и вы разрушаете впечатление, собираясь повернуть колесо истории вспять и говоря о национализации'.
