Машина пахнет как целый нефтяной завод. И она не одна такая. Это пробка. Она простирается от аэропорта Шереметьево до центра города. Перелет из Берлина в Москву занял два с половиной часа, столько же времени заняла проверка паспортов на российской таможне. После двух с половиной часов ожидания в очереди взрослые затихают, дети, наоборот, все сильнее шумят, а сам становишься философом, а ведь продвинулся всего на четыре метра. Всякое действие вызывает противодействие. Так быстро меняется человек. Изменится ли когда-нибудь эта страна?
Проезжаем московский супермаркет 'IKEA'. Последний, отчаянный взгляд на часы. Вот сейчас Квентин Тарантино открывает 26-й Московский кинофестиваль и обнимает московского мэра-коммуниста (того, что хочет вернуть памятник Железному Феликсу на Лубянку). И при этом нигде не увидишь ни одного плаката, посвященного этому событию.
Впрочем, в Москве не так уж просто обратить на себя внимание, если не сказать невозможно. Город выглядит как некое поселение Дикого Запада - одна реклама и кое-где дома. Московские здания не назовешь низкими. Но налепленная на них реклама зачастую еще выше. Похоже, у восьмимиллионного мегаполиса нет чувства меры, здесь настоящая смена миров. Раньше гигантские буквы 'СЛАВА КПСС' символизировали мощь Советского Союза. Теперь на их месте реклама картофельных чипсов 'Lays'. Картофельные чипсы вместо коммунизма.
Но еще чувствуется присутствие дня вчерашнего. Сердце фестиваля - Дом Кино. Он производит впечатление размороженного холодильника и прекрасно вписывается в фестиваль. Он ведь некоторым образом дитя другого времени. Кинофестиваль слишком важное мероприятие, чтобы отдавать его капитализму - таков был мотив его создания. Они все там побывали: и Жан Маре, и Стенли Крамер. Сейчас приехал и Тарантино. Однако там не было ни Шарон Стоун, ни Руперта Эверета, исполнителей главных ролей конкурсного фильма 'Иная лояльность' ('A Different Loyality'). Возможно, эту историю британского агента КГБ Кима только сейчас самое время показать в Москве. Режиссер Марек Каниевска правильно поступил. В своем фильме он раскрывает позицию женщины (Шарон Стоун), которая, не ведая того, вышла замуж за агента КГБ. Конечно же, он предатель, он ведь предал и ее тоже. Затем ее взгляд на своего мужа и на весь окружающий мир меняется, вместе с ним меняется и наш взгляд.
У 'Иной лояльности' только один недостаток. Фильм чересчур посредственен. Как и многие ленты этого фестиваля. Они зачастую затрагивают волнующие темы, но содержание без формы ничто - в этом неподкупность кино.
Эстонская лента 'Бунт свиней' (Revolution of Pigs), рассказывающая о летнем студенческом лагере 1986 года, тем не менее, получила второй приз. На каждой сцене этого лагеря висит портрет Ленина. Как обычно, посылается коллективное письмо на имя Рональда Рейгана. И, тем не менее, молодежь видится чуждо в этих старых декорациях. Нам это знакомо по ГДР. Но здесь война в Афганистане придает фильму особую серьезность. Любой из этих студентов может завтра стать солдатом и оказаться Кабуле. Должно быть, война в Афганистане стала мощным катализатором распада СССР. Все это 'Бунт свиней' адресует молодежному фестивалю Woodstock в Эстонии.
Итак, 1986 год. Это самый откровенный момент. Глубже проникнуть в действительность постсоветские фильмы не в состоянии. Неужели о ней нельзя говорить вслух? Кино - это действительность под землей. Может и Москва находится под землей? Наверху ничего не сходится, внизу сходится все. Совершая поездку на метро, окунаешься в атмосферу сталинской Москвы 50-х. Проходя по станциям, видишь настоящие мраморные мосты. Армии штукатуров вырезали из камня горы средиземноморских фруктов из римского рога изобилия, чтобы украсить ими серп и молот. Вечный народный праздник под землей. Праздник в египетском духе. Потому как от подобных помпезных сооружений недалеко до погребальных храмов и мавзолеев.
Культ умерших в этом городе начинается не у Кремлевской стены. Здесь внизу заканчивается даже реклама. Внезапно понимаешь, чем метро так притягивало Сталина: В высшей степени рациональная, четко работающая система, направляющая людские потоки. Каждый сам подчиняет себя собственной силе. Социализм - это система для тех, кто вечно едет в метро. И это следовало бы знать. А сейчас под символами народных достижений просят подаяние нищие. А у выхода в метро стоят русские женщины средних лет - классическая 'дежурная', из разряда тех, которые раньше, строго и не зная снисхождения, следили за порядком в отелях и спальных вагонах поездов. Теперь они продают здесь цветы со своих пригородных участков. Цветы, которые никто не покупает.
Неужели народ снова проиграл? Такая мысль приходит после того, как тебе в средненьком ресторане за довольно посредственный ужин приносят счет на тысячу рублей. Притом, что средняя пенсия здесь составляет от 1000 до 2000 рублей. За один вечер проесть все месячную пенсию, это противно. Лучше купить пива и тех же чипсов и посидеть где-нибудь на скамеечке, как и поступают многие русские. Вечером Москва превращается в гигантскую пивную на открытом воздухе.
В фестивале участвуют также много немецких фильмов: 'Любовь в Мыслях' ('Was nuetzt die Liebe in Gedanken'), 'Научиться лежать' ('Liegen lernen'), 'Головой об стену' ('Gegen die Wand'). Возможно, нужно пойти в кино, чтобы узнать этот народ с совершенно другой стороны. Российский зритель - самый лучший, самый чувствительный. На показе 'Головой об стену' он смеется не так, как на фильме 'Лето Ольги' ('Olgas Sommer') режиссера Нины Гроссе. Вероятно, это была одна из немногих удачных конкурсных лент - история 16-летней Ольги, которая стремится туда, где есть жизнь - в Танжер. Она знакомится с уставшим от жизни 14-летним подростком, которому вообще никуда не хочется, и уж тем более в Танжер. Но затем и он пьянеет от ее силы. Хотя фильм очень легкий, зритель ощущает всю тяжесть затронутой им темы - непреодолимая жизненная сила только начинающих жить молодых людей. В Германии фильм 'Лето Ольги' еще не поступил в прокат.
Фестиваль проходит сразу в нескольких местах. Однако их поиск может стоить жизни. Все следы ведут на одну неприметную московскую улицу. До ее противоположной стороны - как до далекого берега реки. Был бы на противоположной стороне светофор - улицу было бы не узнать. Но пока ты стоишь на этой стороне, вокруг тебя скапливается этакая команда камикадзе, готовых пожертвовать жизнью, перебегая улицу. Вот она, сила толпы!
Самые сильные фильмы этого слабого конкурса - российские. 'Время жатвы' Марины Разбежкиной и "Свои" Дмитрия Месхиева. Оба режиссера приблизительно 1960-го года рождения, но и они забрались глубоко в прошлое.
Разбежкина со своими грандиозными пейзажами. Искусство ради искусства, - скажут невнимательные. Но этот фильм так хорош вовсе не из-за искусства, а чтобы показать, что Тося не замечает всей этой красоты.
Тося - комбайнер одного колхоза, которая каждый год получает красное знамя за победу в соцсоревновании. По-другому она не может: знамя погрызли мыши, и передать его следующему победителю невозможно. Этот лаконично-тяжелый фильм - это взгляд сына на свою мать, на свое собственное детство. Это рассказ мертвеца - в этом признается сам автор: он умер в Афганистане.
Нет ничего более безразличного для истории, чем индивидуум. И нет ничего более безразличного для коллектива, чем индивидуум. И лишь для кино нет ничего более важного. Быть может, поэтому мы его и любим. Фильм Дмитрия Месхиева "Свои", получивший все главные призы, рассказывает о Великой Отечественной Войне. Это не новая тема для российского кино. Новым представляется взгляд режиссера на эту войну, в том числе и в эстетическом плане. Немецкие солдаты - вовсе не монстры - показаны в необычных условиях военного быта, тогда как главный герой - самый настоящий антигерой - враг Советского Союза, старый кулак, который, казалось бы, имеет все основания, чтобы поладить с немцами, но не может этого сделать.
