Через шесть часов после того, как Джамаль Мирсаидов встретился с британским послом, изувеченное и обездвиженное тело его внука было найдено у порога его дома. Тело носило следы побоев, а одну руку жертвы, похоже, опускали в кипящую жидкость до тех пор, пока с нее не начинала сходить кожа. Д. Мирсаидов работает преподавателем литературы в древнем городе Самарканде. С его стороны было ошибкой написать письмо Тони Блэру и Джоржу Бушу, сообщив им, что в Узбекистане - их новом союзнике в войне с международным терроризмом - инакомыслящие ежедневно подвергаются пыткам.
Мирсаидов и посол Крейг Мюррей сомневаются в том, было ли письмо доставлено адресатам, но К. Мюррей добился того, что его послание было услышано. И хотя республиканский прокурор пришел к заключению, что 18 летний юноша погиб от сверхдозы наркотика, К. Мюррей убежден, что молодой человек ценою собственной жизнью оплатил инакомыслие своего деда. 'У профессора нет сомнений в том, что его внук был убит за то, что он нанес визит к нам в посольство. Меня до сих пор терзает совесть - не стал ли я причиной ужасной смерти этого мальчика'.
К. Мюррей заплатил свою - и при этом высокую - цену за принятое им решение выйти из-под покрова изолированности и неприкосновенности, в условиях которых живет большинство дипломатов, и критически высказаться по поводу происходящих в республике нарушений прав человека. Его явно недипломатическая оценка положения с правами человека в Узбекистане ввергла посла в затяжную баталию с МИДом Великобритании. В его отношении было начато унизительное служебное расследование, детали его личной жизни стали предметом публичного обсуждения, в результате чего его репутация пошатнулась, и у посла обострились проблемы со здоровьем. Он превратился в своего рода посла-изгоя. Из Нашего человека в Ташкенте, он превратился в Нашу проблему в Узбекистане.
В прошлые выходные в эксклюзивном интервью с журналистами газеты 'Гардиан' и редакции новостей Четвертого телеканала, он впервые прокомментировал события этого бурного в его дипломатической карьере года. 'Прошлой осенью даже был такой период, когда я был вынужден в условиях стационара получать психиатрическую помощь с диагнозом 'депрессия'. Мне пришлось пережить крах семейных отношений. В ноябре у меня началась эмболия легких и я тогда чуть не умер. Очень маловероятна для меня перспектива быть снова назначенным послом после того, как я оставлю свой пост (посла в Узбекистане) - как раз по той причине, из-за которой, как я думаю, вы меня сюда сегодня и пригласили на интервью. Конфликтная ситуация ведь не идет на пользу дипкорпусу'.
Двенадцать месяцев назад К. Мюррей занимал должность британского посла в тех местах, о которых мало кто знает, упоминание о которых можно было найти разве что среди экспонатов в лондонской Коллекции выдающихся произведений искусства Уолласа и Громита, и обнаружить мотивы тех мест на галстуках от Денниса Менаса. Когда К. Мюррей прибыл в Ташкент - по окончании срока службы в Африке, где он отличился тем, что помог раскрыть дело Сэндлайна и заключить мир в Сьерра-Леоне, - ему было 43 года, и он был одним из самых молодых послов Великобритании. Он отказывался от предложений королевы присвоить ему почетный титул, полагая, что почетные титулы, прибавляемые к его фамилии - 'это не для него'. Он любил посидеть в оживленных - а иногда сомнительных с точки зрения общественной морали - ташкентских барах, однако, из среды его коллег-дипломатов его выделяло то, что он критически относился к положению с правами человека в этой среднеазиатской республике.
К. Мюррей был полон решимости не допустить того, чтобы нарушения прав человека могли пересилить вновь обретенное стратегическое значение этого государства. Узбекистан разрешил Пентагону взять в аренду имеющую очень большое стратегическое значение военную базу в расположенном на юге республике городе Харши, откуда могли наноситься удары по группировкам Усамы бен Ладана в соседнем Афганистане. Взамен этого Ташкент получил помощь в размере половины миллиарда долларов в год. Само содержание этой помощи указывает на двойные стандарты американской администрации. В 2002 г. 79 млн. долл. пошло на нужды сил безопасности и органов правопорядка (в 2002 г. общая сумма госпомощи США Узбекистану составила 220 млн. долл.) - то есть тем самым силам, которые теперь Госдепартамент США обвиняет в 'использовании пыток в качестве обычной методики проведения дознания'.
У кого-кого, а у К. Мюррея имеются свидетельство об этих 'обычных методах', практикуемых в Узбекистане, что говорится из первых рук. Сидя в гостиной своей посольской резиденции, он говорит мне: 'Ко мне очень часто приходят люди, которых пытали. Обычно эта процедура включает гомосексуальное или гетеросексуальное надругательство над близкими родственниками в присутствии жертвы. При этом изнасилование происходит с использованием таких предметов, как разбитые бутылки. Пытки происходят путем удушения, выдергивания ногтевых пластин, нанесение ударов тупыми предметами по конечностям, использования кипящих жидкостей, куда иногда полностью погружается тело несчастных. Такого рода практика не является чем-то из ряда вон выходящей. Каждый год тысячи человек подвергаются пыткам и истязаниям, учиняемых властями страны'.
По мере того, как К. Мюррей становился свидетелем того, как невинные мусульмане приговаривались к смертной казни после сделанных под пыткой признаний, а также показательных процессов, он приходил в ярость от 'заговора молчания', который хранили его коллеги-дипломаты. 'Я пытался выяснить, была ли такая официальная установка (ничего не говорить и хранить молчание), - сказал дипломат. - Но само собой разумеется в самом британском правительстве ни один министр ничего подобного не говорил. И я решил разрушить этот заговор молчания'.
В октябре 2002 г. К. Мюррей выступил с речью перед своими коллегами-дипломатами и узбекскими официальными лицами на конференции по правам человека в Ташкенте. Он был первым официальным лицом, представляющим Запад, кто в своей речи впервые за последние четыре года заявил, что 'демократия в Узбекистане не работает', что 'в Узбекских тюрьмах заключенные часто подвергаются пыткам'. Он сделал вывод о том, что 'насилие внутренне присуще сложившейся системе'. Сославшись на случай, когда два человека были заживо сварены, дипломат добавил: 'Всем нам прекрасно известно, что это не единичный случай'.
В МИДе в целом согласились с выводами доклада, но по ряду положений велась ожесточенная полемика. Во время завязавшейся полемики он выступил с критикой вышестоящего чиновника из Восточного департамента министерства иностранных дел и по делам содружества из-за того, что был задан вопрос о том, увеличилось ли число политических заключенных в Узбекистане. Согласно сведениям, полученным у одного британского официального лица, знакомого с ведущейся тогда перепиской, он писал: 'Я понимаю, что Вы можете растолковать этот факт как политически некорректный и неуместный. Если вы хотите, чтобы я опустил этот вопрос, тогда так прямо и скажите. Но не надо изображать, что это не так'. Он обрушился с критикой на свое начальство за то, что в своем порицании оно 'печальным образом осторожничает и самое главное - полностью лишено воображения', и подверг осуждению 'стиль работы британского МИДа, находящегося под сильным влиянием мировоззрения классических привилегированных частных средних школ и Оксбриджа', охарактеризовав его как 'нудный, напыщенный и неэффективный'.
Речь дипломата получила путевку в жизнь. На отдельные положения этого выступления ссылался Кофи Аннат во время встречи с президентом Узбекистана Исламом Каримовым. Эта речь стала источником серьезных осложнений в отношениям между Ташкентом и Вашингтоном, своего рода занозой, которая впивалась им в бока. Резко конфронтационный стиль выступления К. Мюррея загонял занозу еще глубже в тело. При подготовке войны в Ираке Мюррей не мог сдержать своей ярости по поводу 'двойных стандартов', практикуемых в Белом доме. Он пишет начальству в Лондон в тот же день, когда услышал, как Дж. Буш разглагольствует о 'сломе террористической машины' и 'ликвидации мест, где проводились пытки и изнасилования' в Ираке, указывая на то, что 'когда дело доходит до режима И. Каримова, систематические пытки и изнасилование рассматриваются как невинные забавы, которые не оказывают влияния на существующие с этой страной отношения, и которые не подвергаются решительному осуждению на международных форумах : Надеюсь, что когда нынешний кризис закончится, мы на самом высоком уровне заявим США нашу серьезную озабоченность по поводу их политики в Узбекистане'.
8 марта телеграммой посол был отозван 'на ковер' в Лондон для дачи там разъяснений. В этот же трудный и напряженный в его судьбе месяц личная жизнь посланника осложнилась. Он встретил Надиру Алиеву - привлекательную 23-летнюю учительницу английского языка, любительницу проводить время на танцплощадке ташкентских баров. Вскоре у них начался роман.
В последующие месяцы в британском посольстве разыгралась новая драма, впрочем, никак с вышеизложенным не связанная. Крис Херст, третий секретарь посольства, был обвинен местными властями в том, что напал на улице столицы на местных жителей с бейсбольной битой в руках, и с сопровождавшим его ротвейлером. К. Херсту были предъявлены официальные обвинения. Когда того не было в городе, документ попал в руки к К. Мюррею, и тот распорядился немедленно отправить дипломата на родину. После чего К. Херст подал в отставку.
В последующие месяцы жизнь в посольстве вошла в более спокойное, привычное русло. Новая встряска произошла в июле, когда К. Мюррей собрался отправиться в отпуск. В то время, когда посол находился в резиденции британского МИД на Кинг Чарльз стрит, по пути в Канаду, одна из местных сотрудниц посольства позвонила, чтобы сообщить, что она и еще несколько других сотрудников были уволены по распоряжению, поступившему из Лондона. Взбешенный подобным решением, К. Мюррей устроил скандал в МИД, после чего все уволенные были восстановлены на своих рабочих местах еще до того, как он вылетел.
Однако через три недели после его отсутствия на работе, он получил сообщение из Лондона, в котором ему сообщается, что он должен срочно прибыть в распоряжение МИД. 21 августа департамент кадров британского МИДа предъявил ему обвинения в совершении административных нарушений по 18 пунктам. Большинство из предъявленных обвинений были голословными - не были подтверждены никакими фактами, а другие относились к числу очень мелких нарушений. Так, посол обвинялся в том, что для отдела виз посольства он 'нанимал на ресепшн хорошеньких девушек по завышенным расценкам', в то время как - настаивает К. Мюррей - в этом отделе работают исключительно мужчины. И тем не менее ему также вменялось в вину то, что он в своем кабинете вступал в половую связь с местными девушками в обмен на визы в Великобританию. В МИДе К. Мюррею заявили, что у него неделя, чтобы подать прошение об отставке. Ему не разрешалось обсуждать предъявленные обвинения под угрозой судебного преследования - и, возможно, ареста и заключения в тюрьму - в соответствии с законом о гостайне. Крайне удивленный посол, не понимая, откуда могли взяться все эти предъявленные обвинения, начал медленно распутывать полученный ультиматум, сильно смахивающий на романы Кафки.
2 сентября у него произошел нервный срыв во время медицинского освидетельствования в Ташкенте. Посла перевезли в Лондон, где он был помещен в палату суицидальных больных в больнице св. Фомы. Друзьям К. Мюррей сообщил, что не может пошевелить мускулами. Он также сказал, что некие могущественные силы фабрикуют против него обвинения и ему не разрешено приглашать свидетелей, чтобы защитить свою честь и достоинство. К. Мюррей отказался уходить в отставку, и давление на дипломата усилилось. В сентябре МИД направил одного из членов руководства - Тони Кромби, которому были даны инструкции заслушать показания только персонала посольства в Ташкенте в рамках проведения общего расследования по предъявленным обвинениям. Ряд работников посольства отмел обвинения, расценив их как чепуху, другие же слабо поддержали обвинения в том, что Мюррей иной раз по утрам появлялся в офисе 'в сильно потрепанном виде'. Кромби вернулся в Лондон, где заявил, что 16 из 18 обвинений не состоятельны. Кромби также сказал, что по двум оставшимся обвинениям - что 'он появлялся на работе в нетрезвом виде' и не по назначению использовал посольский джип 'Рендж Ровер' - нет информации, которая бы эти обвинения подкрепляла. Мюррею было позволено вернуться в Ташкент после проведения тщательного медицинского обследования. В МИДе между тем опровергают информацию о том, что в отношении посла какое-либо внутреннее расследование вообще имело место. Однако после того, как он прилетел на Родину после 6-часового перелета в бизнес классе, у него появились сильные боли в области спины. Через 48 часов на борту летающего госпиталя дипломат был доставлен из Ташкента с диагнозом легочной эмболии. И вновь К. Мюррей, бывший на волосок от смерти, был помещен в лондонскую больницу имени св. Фомы
В январе после того, как состояние здоровья К. Мюррея улучшилось, британский МИД официально реабилитировал дипломата. И все же за ним оставался грешок - он слишком много рассказывал кому не надо о внутреннем деле министерства. В связи с этим он также получил письменно предупреждение. Согласно информации, полученной из анонимного источника, который видел документ, суть этой бумаги заключается в следующем: 'Это главным образом предостережение, в котором говорится: Еще раз нарушишь правила и будешь уволен'.
На этом злоключения К. Мюррея не закончились. В феврале в газете 'Мейл он Санди' были опубликованы подробности его романа с Алиевой. Супруга дипломата Фиона, которые как говорят друзья, была в курсе этой связи, не смогла пережить публичное унижение и покинула Ташкент. Теперь супруги живут порознь. Фиона забрала с собой в Лондон их 10-летнюю дочь Эмили. Сегодня К. Мюррей живет один в небольшой по размерам, но тем не менее имеющей облик дворца, резиденции. Многие спальные комнаты пустуют, а в бассейне никто не купается - Мюррей не умеет плавать. Лишь время от времени хрип, раздающийся из раций его охранников, прерывает тихое журчание поливного устройства в посольском саду.
Печальное одиночество стало концом этой когда-то многообещающей и необычной карьеры. 'Я всегда хотел быть продавцом виски', - признается Мюррей. Однако, в 1984 г. он с успехом сдал вступительные экзамены на должность государственного служащего. В Африке он познакомился и подружился с Кофи Аннаном. И вот выпускник простой государственной школы и шотландского университета в г. Данди, быстро растет по служебной лестнице министерства иностранных дел. Двадцать лет спустя у него наступило полное разочарование, крушение иллюзий. МИД ответил отказам на его запрос остаться еще на год в Ташкенте - он должен покинуть Узбекистан строго в соответствии с окончанием срока пребывания в этой стране: в ноябре 2005 г. К. Мюррей предполагает, что его ожидает будущее на Кинг Чарльз стрит, где ему будет уготована учесть перебирать мидовские бумажки. 'Чисто в человеческом плане я чувствую, что если нечто подобное случается с вами после того, как вы отдали организации 20 лет жизни, у вас уже больше никогда не будет в нее былой веры'.
По словам его друзей, у Мюррея нет сомнений в том, что внутреннее расследование по линии МИД преследовало лишь одну цель - дискредитировать его за то, что он привлек своими публичными выступлениями нежелательное внимание к нарушению прав человека в Узбекистане. Ведь не секрет, что Госдепартамент США знакомится с досье по ситуации с правами человека в стране-получателе государственной помощи США перед тем, как дает свое согласие на выделение такой помощи. Публичные выступления К. Мюррея, в которых он вскрыл факты средневековых пыток и истязаний, рисуют картину, на которую США предпочитали бы даже не смотреть. Ситуация, правда, изменилась после того, как Мюррей первым нарушил обет молчания дипломатов. Во вторник Государственный департамент США признал и открыто заявил, что положение с правами человека в Узбекистане не предполагают получение помощи по линии правительства США.
Мюррей между тем говорит, что стал беспокоиться за собственную безопасность. Он говорит, что подумывает о том, чтобы вставить бронированные стекла в окна своего дома, однако в МИДе для этого пока не нашли необходимые средства. В то же время по линии того же МИДа он регулярно получает из Лондона предостережения о существующих угрозах для его жизни. 'Не думаю, что пуля снайпера сможет нас достать в любой момент. Однако в этой части света нигде нельзя себя чувствовать в абсолютной безопасности'. На вопрос, обращенный в МИД, с предложением высказаться по поводу настоящей статьи, нам ответили отказом, сославшись на то, что личные обстоятельства жизни сотрудников министерства или вопросы безопасности МИД публично обсуждать не уполномочен.
Однако его работа - своего рода правозащитная деятельность под дипломатической крышей - продолжается. Побудительным мотивом для такой работы К. Мюррей считает наличие 'глубокой личной заинтересованности'. Он уже отклонил предложения о высокооплачиваемой работе в Нью-Йорке по линии правозащитного движения, потому что не хочет покидать людей, которые, как он полагает, считают, что его присутствие здесь защитит их. Один из таких людей - сама Алиева, к которой наведалась полиция после серий мартовских терактов и перестрелки на улицах столицы. Тогда вся вина на происходящее была возложена на боевиков Аль-Каиды. Ее возможное участие в подрывах фугасов на городских улицах не может не вызвать смех, если учесть, что 23-летняя девушка скорее является поклонницей Беонсе, чем Бен Ладена. И, тем не менее, по заявлению девушки, нагрянувшие к ней полицейские нанесли ей побои и угрожали изнасиловать, пытаясь вымогать деньги за освобождение. Алиева утверждает, что ее спас только звонок от Мюррея. 'Две недели она проходила на костылях', - говорит Мюррей. 'Я просто счастлив, что смог к ней приехать до того, как случилось что-то худшее. Ее безопасность - одна из моих самых больших забот'.
Мюррей характеризует режим, созданный в Узбекистане, как 'клептократический'. Власти начали прикрывать частный бизнес для того, чтобы вся экономика страны - от сбора хлопка детьми и до добычи золота на приисках - работала на карман президентского окружения. Наглухо закрыты границы. Налог на импорт возрос до 70% Для борьбы с инфляцией и частным бизнесом власти прекратили печатать деньги, запретили хождение в стране долларов, а также ограничили объемы находящейся в хождении национальной валюты. Самый крупный в республике иностранный работодатель корпорация 'Бритиш Америкэн Тобакко' с трудом находит необходимые суммы для выдачи зарплаты сотрудникам и, судя по всему, рассматривает возможность свертывания бизнеса и ухода и этой страны.
Приют для выживших в результате актов самосожжения в Самарканде наглядно свидетельствует о глубине отчаяния узбекских обездоленных. В приюте бедным людям оказывают экстренную помощь в обработке и перевязке ожогов и предоставляется место, где они могут жить в ожидании, пока заживут раны. Большая часть из 130 человек, поступивших в этот своего рода ожоговый центр, были женщины, подвергавшиеся бытовому насилию и изнасилованию. Зачастую они страдали от побоев своих новых родственников по линии мужа. Другим чудом удалось избежать участи секс-рабынь. Работорговцы направляли их в Россию, в страны Ближнего Востока и Юго-Восточной Азии. Я иду рядом с Мюрреем и вижу, что он передает директору приюта 1 тыс. долларов из посольской кассы в качестве пожертвования британского МИДа на текущие расходы приюта. 'Очень трудно себе представить, что люди могут находиться в таком отчаянии, что желают свести счеты с жизнью подобным образом', - говорит дипломат. 'Для этих женщин это конец мира, где их больше ничего не ждет'.
В британском МИДе, между тем , подчеркивают, что Мюррей выражает собственную точку зрения. Однако, в МИДе явно нервничают по поводу данного интервью. Накануне интервью работники МИДа много раз встречались со мной и с Мюрреем. Их озабоченность вполне объяснима: Мюррей не из тех, кто будет отмалчиваться. Как он сам признается: 'Не стоит приглашать на коктейль-парти фашистский режим'. Он говорит, что выступает за новый стиль работы британских загранпредставительств и самих чрезвычайных полномочных, который должен быть более приближен к реальности и меньше отдавать ханжеским и консервативно-пуританским духом'. 'Чтобы быть послом, вовсе не обязательно иметь облик старого напыщенного пердуна (fart)'.
Однако несдержанность в высказываниях и прочих проявлениях относится также и к личной жизни Мюррея. По мнению британского МИД, самым большим грехом Мюррея, пожалуй, является то, что он выбрал для себя образ жизни типичного иностранца, проживающего на постоянной основе на территории бывшего Советского Союза. Он не знает стыда, когда рассказывает о своей личной жизни, даже пытается дать мне понять, что ему все равно, что я о ней думаю. В пятницу вечером он приглашает меня поехать в бар 'Рандеву', что расположен в цокольном этаже одной из самаркандских гостиниц. Мы начали вечер в ресторане 'Бохар', где танцуют девушки в национальных костюмах, которые затем переоблачились в ковбойские одежды и закончили парадным шествием. Мюррей тем временем стакан за стаканом потягивал себе неразбавленные виски. Потом мы переместились в Джазз-бар, что расположен в отеле 'Меридиен', куда приходят поразвлечься с местными девицами рабочие с 'Халлибертона', работающие на авиабазе США в Харши. 'Я ведь поступал на работу в МИД, а не в монастырь', - поясняет Мюррей. 'У меня нет желания жить подобно монаху. Впрочем, я против монахов ничего не имею. Просто в меня вкладывали то, что послы подобными делами не занимаются :.'
В самом министерстве иностранных дел между тем считают, что Мюррей должен подвести черту своей битве с Лондоном, спокойно вернуться на работу и придерживать язык за зубами. Один из руководителей МИДа предположил в своей переписке с Мюрреем, что посол должен опустить слово 'ужасный', стоящее рядом с нарушениями прав человека. На что Мюррей ответил: 'Как Вам возможно известно, у меня проблемы с речью, я не могу все что попало 'опускать'.
