Когда в будущем историки будут описывать историю нашей эпохи, тогда сенсационные заголовки наших дней - Ирак и кризис, который он вызвал, - очень легко могут стать сносками внизу страницы. Потому что в мире происходят совершенно новые характерные сдвиги - центр тяжести в политике смещается в тихоокеанский регион.
В настоящее время почти все игроки на международной арене стремятся по-новому сформулировать собственную роль. При этом речь идет как о долгосрочных концепциях, так и о вопросах баланса сил. Это заметно на примере отношений между США и Европой. Хотя обе стороны стремятся преодолеть атлантический барьер, тем не менее, серьезные, основополагающие разногласия в отношении войны в Ираке остаются. Но сама причина разрыва - продолжающаяся эрозия национального государства европейской модели, которое с 17-го века являлось фундаментом международной политической системы и было центром политики союзов, - имеет структурную, даже философскую природу.
Парадоксально, но структурное отчуждение между США и Европой происходит в тот момент, когда центр международной политики смещается в Азию. В последнее время с важнейшими странами этого региона отношения США были менее конфликтными. Россия, Китай, Япония и Индия, например, как и США, разделяют такое видение государства, которое можно сравнить с восприятием государства европейскими странами до Второй мировой войны. Для этих стран в геополитике нет ничего ужасного. Она является фундаментом их политического анализа как внутри страны, так и за ее пределами. Для названных государств Ирак представляет собой не лакмусовую бумажку для проверки моральной состоятельности США, а доказательство решимости мировой державы преследовать свои стратегические цели. Они заинтересованы в том, чтобы США избежали поражения в Ираке: Индия - потому что большая часть населения в ней мусульмане, Россия - потому что боится политических беспорядков на своих южных границах, простирающихся до Средней Азии.
Япония - потому что уже давно опирается на силу Америки и нуждается в этом союзе в эпоху перемен. Китай - потому что надеется, что партнерство с США является важнейшей предпосылкой для стабильности. Все эти государства работают сейчас над новыми политическими формулировками. Россия, сократившаяся до размеров, которые имела в эпоху Петра Великого, переживает деколонизацию, в результате которой на ее границах формируются новые государства, как исключительно болезненный процесс. Для Москвы потеря Украины в ходе ренессанса религиозного православия во много раз более решающий фактор, чем утрата заокеанских владений для европейских государств в середине 20-го века.
Многие россияне задаются вопросом, чем стала Россия после потери своих позиций великой мировой державы? Стране предстоит пережить тяжелые испытания - новое упорядочение ее отношений с бывшими советскими республиками на западе и юге страны. Далее - соседство динамично развивающегося Китая и в значительной степени незаселенная Сибирь. Неизвестное будущее источников энергии Средней Азии, за которые сегодня, говоря понятиями 19-го века, начинается игра между Россией, Китаем, Индией и США.
Ведя постоянный диалог и проявляя понимание озабоченности российской стороны, США могли бы играть в этом процессе конструктивную роль, не скатываясь при этом на российские позиции.
Уже сегодня переход Китая в ряды крупных держав с перспективой стать великой державой является центральным элементом смещения международного политического центра тяжести в Азию. В той же мере, в какой Китай начинает расставаться с революционной теорией, у него может возникнуть искушение найти ей замену в национализме. Это может придать нерешенному вопросу по Тайваню дополнительное символическое значение.
Дискуссия вокруг северокорейской атомной программы является наглядным примером тому, как важно для Запада добиться устойчивого сотрудничества с Китаем. Северокорейская ядерная программа рассматривалась как одна из проблем контроля за вооружениями в так называемых государствах 'оси зла' и тем самым была сведена до конфликта между Северной Кореей и США.
Но чтобы прийти к принципиальному решению проблемы, такого подхода недостаточно. Напротив, Китай и США должны прийти к согласию по вопросу политического развития в Северо-восточной Азии, о будущем Северной Кореи, о темпах воссоединения Кореи и наличия ядерного оружия в регионе. В рамках переговоров так называемой 'Шестерки' на уровне министров иностранных дел невозможно достичь подписания соответствующих договоров. Предпосылкой должна стать концепция, выходящая за рамки чисто технических переговоров об атомном разоружении и охватывающая все условия политического и военного будущего Северо-восточной Азии.
По-видимому, самые всеобъемлющие перемены происходят сегодня в Японии. После своего поражения во Второй мировой войне, находясь под защитой двустороннего соглашения с США, Япония с характерной ей самодисциплиной сконцентрировалась на экономическом восстановлении страны и политическом признании со стороны международного сообщества государств. Впервые за свою тысячелетнюю историю страна подчинила свою внешнюю политику в этот период другому государству. В ходе изменения международной ситуации Япония осторожно и незаметно систематически расширяла радиус своего действия. Под знаком борьбы с терроризмом Япония сегодня готова взять на себя роль помощника Америки и одновременно создавать условия для того, чтобы вступить на международную арену как ведущая держава - шанс и одновременно вызов для США.
Провокации со стороны Северной Кореи ускорили этот процесс. Поскольку Япония традиционно считает, что Северная Корея затрагивает часть ее интересов безопасности, и не будет молча и безответно наблюдать за размещением атомного оружия в соседней стране.
Если результаты переговоров 'Шестерки' в Пекине, в конечном итоге, позволят Северной Корее иметь у себя ограниченный ядерный потенциал, то Япония поставит на повестку создание собственного ядерного оружия или, по крайней мере, добьется возможности наладить производство боеголовок в короткие сроки.
Ускоренное развитие в Японии подстегивается также и ростом Китая. Это обстоятельство может заставить ее обратиться, по меньшей мере, к трем вариантам. Первый вариант: продолжать внешнюю политику, основывающуюся на союзе с США; второй: стремиться к созданию организации азиатских государств по образцу ЕС. И третий: на основе какой-то формы партнерства с Китаем укрепиться на позициях нейтралитета с тем, чтобы по возможности оптимально осуществлять свои цели.
Превращение Индии в великую державу является одним из важнейших событий грядущего десятилетия. Это видно хотя бы из того, что важнейшие для интересов безопасности Индии регионы - мусульманский мир и Центральная Азия - идентичны с фокусом американской внешней политики, а интересы обоих государств в этом регионе отмечаются большим совпадением. С момента развала британской империи Индия с успехом сопротивлялась появлению чужеземной великой державы в зоне от Сингапура до Аденского пролива. С мусульманским населением численностью в 150 миллионов, которое может вырасти до 300 миллионов человек за одно поколение, Индия больше, чем какая-либо другая страна, заинтересована в том, чтобы в конце войны против терроризма удалось локализовать радикальный исламизм. Потому что это движение не остановится перед границами Индии.
Все это показывает, что весь мир в целом сегодня находится в таком движении, какое не наблюдалось уже столетия. Задача США состоит, прежде всего, в том, чтобы придать форму этому ферменту, для образования которого потребовались годы и, видимо, потребуются годы, чтобы он откристаллизовался. Перед американской дипломатией сегодня, как и после Второй мировой войны, встают задачи по выработке элементов нового мирового порядка. Тогда эта задача была успешно решена. Но сегодня условия более сложны. Поскольку предстоит организовать не атлантическое пространство, а глобальное. В то же время политическая реальность нередко скрыта за поверхностными кризисными симптомами.
Все заинтересованные государства определят значение Америки в деле претворения политических целей на исходе иракского кризиса. Возможно, это звучит несколько противоречиво, но как раз стремление Америки к гегемонии может вызвать у некоторых государств желание пойти на вызов американскому могуществу. Правда, не из моральных или юридических соображений, как Европа, а по причине баланса сил. Могущество США - неоспоримый факт, однако высокое искусство дипломатии заключается в том, чтобы перевести могущество на язык консенсуса. Это предполагает не только хорошие отношения со всеми государствами, чтобы иметь возможно большее пространство для маневра в этой политике. Но еще важнее сформулировать объединяющую всех идею, особенно там, где проблемы совершенно очевидно объединяют все государства: контроль за оружием, эпидемии, политика в отношении развивающихся стран.
На пике трагической истории Ближнего Востока, невзирая на разочарования, американская политика должна начать именно с этого: она должна свое внимание сосредоточить на том видении мира, которое ждет своего воплощения.
Генри Киссинджер был с 1973 по 1977 г.г. министром иностранных дел США. В 1973 г. он был удостоен Нобелевской премии за мир. Родился в 1923 г. в г. Фюрте (Германия), в 1938 г. эмигрировал в США
