В своей статье 'Почему для России делается исключение?' (номер за 26 июля) Фридберт Пфлюгер (Friedbert Pflueger) выражает свое недовольство по поводу того, что фамильярные отношения германского канцлера с российским президентом, не подвергаясь массированной критике, получают некий привилегированный статус.
Дипломатическая мода позволяет сегодня критиковать друг друга по любому поводу, причем не только через средства массовой информации. Представитель оппозиции по внешнеполитическим вопросам не может об этом не знать. Его задача состоит в том, чтобы сделать предсказуемые последствия непродуманного курса правительства элементом политической дискуссии. Пфлюгер называет только одно из таких последствий. По его мнению, если Германия будет отдавать России приоритет, закрывая глаза на какие-то вещи, то Москва может истолковать это как проявление слабости. Но почему-то он упускает из виду другое вредное явление, которое может стать результатом нынешней политики.
Имеющие, якобы, место немецко-российские действия в ущерб третьим странам без оглядки на чужое мнение пробуждают недоверие 'молодых европейских народов' к европейским структурам и заставляют искать поддержку за океаном. В итоге, эти народы, возможно, захотят ориентироваться на США даже в европейских вопросах. Может, представитель оппозиции просто не хотел накаркать. Впрочем, оппозиция, так же как и правящая коалиция, обращает взор на Россию, которая обещает огромную экономическую выгоду и рынки сбыта. При этом оппозиционным политикам не приходит никаких идей по поводу того, как можно обеспечить процветание маленьких европейских новичков.
Пфлюгер мог бы исследовать вопрос о том, является ли удивительная политика в отношении России личной инициативой Шредера или это единая линия МИДа администрации канцлера. В конце концов, Шредер считался довольно неискушенным человеком в области внешней политики и вынужден был прислушиваться к мнению своего советника Мютцельбурга. 'Внешнеполитическая правая рука' Шредера имеет многолетний опыт работы со странами Балтии и способен оценить последствия неправильных авансов, выдаваемых Москве. Однако Пфлюгер, возможно, слишком хорошо помнит последнюю фазу консервативной политики по отношению к России, чтобы решиться на излишне резкую критику в этой области.
Пфлюгер мог бы также задаться вопросом, не пытается ли Шредер, фаворизируя Путина, обеспечить интересы немецких промышленников, чтобы, таким образом, разрубить гордиев узел экономических неудач ФРГ. В конце концов, германская экономическая элита в полном составе проигнорировала берлинское выступление Ходорковского незадолго до его ареста. Это наводит на подозрения о том, что ослабление политических позиций Ходорковского с его планами сближения российской и американской энергетической политики не противоречит устремлениям немецких промышленников.
В любом случае, немецкая экономика обрадовалась незаконному ограничению российского федерализма, которое выразилось в уменьшении независимости правительственных структур. Это одна из тех характеристик путинской 'диктатуры закона', которые в дипломатических кругах не рассматриваются в качестве нарушения закона, хотя и подрывают развитие демократической базы в России. Но и в этом отношении оппозиция вряд ли может позволить себе критику в адрес правящей коалиции, поскольку там, где это возможно (то есть на уровне федеральных земель) представители оппозиционного блока действовали и действуют именно в традициях российского централизма.
