Москва - Президент России Владимир Путин транжирит свой ценнейший 'капитал' - доверие экономических экспертов. К их мнению прислушиваются потенциальные инвесторы, которых привлекает Россия, но, похоже, среди представителей экономической науки оптимистов больше не осталось. Причины их беспокойства очевидны. По словам одного видного члена правительства, общий отток капиталов из России в 2004 г., скорее всего, втрое превысит уровень прошлого года. Прогнозы независимых организаций еще хуже. А ведь не далее как в марте министр финансов России с гордостью объявил, что в этом году, впервые с начала 1990х, приток капитала в Россию должен превысить отток.
На российской бирже происходят беспорядочные колебания котировок, с общей тенденцией к снижению: меньше чем за полгода стоимость акций сократилась примерно на треть - и это в тот момент, когда Россия получает огромные прибыли за счет невероятных нефтяных цен.
Кабинет, который Путин внезапно подверг перетряске незадолго до своего переизбрания в Марте, раздирают разногласия. Некоторые министры из экономического сектора пытаются вернуть реформы в разумное и внятное русло, а премьер-министр Михаил Фрадков сосредоточивает внимание на поставленной президентом задаче удвоения валового внутреннего продукта, но практически ничего не говорит о том, какая стратегия необходима, чтобы обеспечить подобный рост. Команда профессионалов, которой он руководит, говорит о политике, тенденциях и цифрах, но сам Фрадков, в лучших традициях советских аппаратчиков, демонстрирует убежденность во вдохновляющей силе планов и приказов, пренебрегая экономическими факторами. Неясно, разделяет ли Путин экономические подходы своего премьера.
Процесс принятия решений неясен и непредсказуем; политическим аналитикам остается 'гадать на кофейной гуще', руководствуясь косвенными и чаще всего ненадежными данными. В интервью агентству 'Reuters', сравнивая сегодняшнюю ситуацию на политической арене с ельцинскими временами, главный экономист московского филиала 'UBS Brunswick' Эл Брич (Al Breach), заявил: 'при президенте Ельцине 50 человек из 100 знали, что происходит. При Путине лишь горстка людей знает, что происходит, да и те молчат'.
Негативное развитие событий, а затем и утрату доверия к России, спровоцировала кампания Кремля против нефтяного концерна 'ЮКОС'. Еще несколько месяцев назад 'ЮКОС' был самой динамичной и эффективной российской компанией в секторе энергоносителей. На его долю и сегодня приходится 20% российской и 2% мировой добычи нефти, но из-за грубых репрессивных мер государства его активы утратили большую часть своей биржевой стоимости. Похоже, тех, кто преследует 'ЮКОС', просто не волнует, какой урон они наносят российской экономике, бирже или доверию со стороны инвесторов. Они остаются равнодушными к озабоченности относительно 'вклада' России в опасную тенденцию роста мировых цен на нефть.
В 1999 г., Путин продемонстрировал проницательный взгляд на экономическую ситуацию в стране - он писал, что Россия может достичь уровня Португалии через 15 лет. Он четко заявил о желании сократить отставание России от более развитых стран. Столь же очевидна была его убежденность в том, что Россия не сможет пройти этот путь в одиночку: судя по всему, он понимал, что альтернативы экономическому сотрудничеству с Западом нет - ведь именно там сосредоточены капиталы, рынки сбыта и передовые технологии.
Путин сделал ставку на обеспечение стабильности в стране на том основании, что это поможет привлечь иностранный капитал. Его метод достижения стабильности заключался в восстановлении государственного контроля, который чрезвычайно ослаб при Борисе Ельцине. Он верил в традиционное сильное государство, как в российском, так и в советском понимании - то есть политическую систему, где существует только один центр власти. Возможно, эта концепция разочаровала тех, кого волнует демократия, либеральные свободы или гражданское общество, но многие другие сочли ее абсолютно рациональной. В конце концов, есть же пример стабильного экономического роста в Китае: его правительство не претендует на статус демократического, но иностранных инвесторов это, судя по всему, нисколько не волнует.
В годы первого президентского срока Путина макроэкономическая политика в России выглядела все более осмысленной.
'Просвещенная' экономическая команда, которую он ввел в правительство, осуществляла определенные реформы, большой бизнес процветал, а некоторые частные компании даже начали отказываться от печально известных неблаговидных методов ведения дел. Рост цен на нефть привел к мощному росту биржевых котировок. Экономические эксперты выступали с обнадеживающими заявлениями. В то же время, голоса, сетовавшие на ограничение демократии и предостерегавшие, что все больше высших постов в государстве достается бывшим коллегам Путина из КГБ, звучали все слабее. Казалось, Путин действительно обеспечивает стабильность, к которой так стремилась Россия.
Кампания против Михаила Ходорковского и его фирмы - 'ЮКОСа' - по крайней мере поначалу, вероятно, определялась той же логикой. Ходорковского, 'бросившего вызов' государству чересчур независимыми действиями в России и за рубежом, следовало приструнить ради укрепления контроля властей. Более того, поначалу экономических экспертов арест Ходорковского ничуть не расстроил.
Но вместо совершенствования государственного управления люди, которым Путин доверил усмирение заносчивого магната, развязали эгоистическую кампанию, стремясь отобрать у Ходорковского собственность. Они увидели в этом шанс отомстить за унижения первых лет после крушения коммунизма, когда они занимали должности 'среднего звена' в органах безопасности, а другие сполна использовали возможности, предоставляемые капиталистической системой, или извлекали выгоду из высоких постов, позволявших принимать политические решения.
Из-за отсутствия публичных политических дискуссий и неподотчетности лиц, принимающих решения в рамках неконкурентной политической системы новоявленная элита смогла без помех взять реванш. Разукрупнение 'ЮКОСа' - принудительная распродажа самых 'лакомых' кусочков по сниженным ценам и установление государственного контроля над собственностью компании - вот что, похоже, на уме у высшей путинской элиты. Они надеются, что их усилия будут вознаграждены весьма доходными должностями в области надзора за государственным имуществом.
Вероятности такого сценария было достаточно, чтобы лишить Путина последнего 'кредита доверия' в глазах наблюдателей-экономистов. На этой неделе уважаемый экономист Кристофер Уифер (Christopher Weafer), главный стратег российского 'Альфа-банка', написал, что результат, к которому стремятся некоторые представители российской элиты, 'возможно, имеет больше общего с перераспределением богатств, чем с поддержанием привлекательного инвестиционного климата'.
В путинской России государственный контроль все больше превращается в самоцель, а не средство решения амбициозных экономических задач. Как и в последний период существования СССР, бал правят бюрократы среднего звена, а к тем, кто наделен умением, талантом, честолюбием, и особенно склонностью к критическому мышлению, относятся с недоверием. Если Путин и обладал стратегическим видением будущего российской экономики, то теперь оно замутнено его советским прошлым.
Маша Липман, главный редактор журнала Московского центра Карнеги 'Pro et Contra', ведет ежемесячную рубрику в 'Washington Post'
