Террористические акты с использованием взрывных устройств на воздушном транспорте, на станции метро, а теперь и захват заложников в одной из школ в Северной Осетии - это война за Чечню и против Чечни, и набирающий силу терроризм, появившийся на этой почве. Но внимание к этому растет, прежде всего, в Европе (если не считать канцлера Германии Герхарда Шредера/Gerhard Schroeder). Война, государственный терроризм, вооруженное сопротивление и преступления различного рода банд, конечно, имели место всегда, и уж точно они имеют место в период правления Владимира Путина.
Впрочем, изменились параметры войны, в принципе, наверное, в сторону неразрешимости первоначального конфликта. Аслан Масхадов, законно избранный президент Чечни, продолжает делать воинственные заявления. Человек, пользующийся доверием большинства людей, требовавший всегда проведения переговоров, всегда игнорировавшийся московскими правительствами, постоянно ставившийся на одну доску с 'бандитами', судя по всему, отказался от иллюзий, будто еще существует какое-то приемлемое решение.
Это более серьезная вещь в развитии ситуации, чем нынешние участившиеся террористические акты и захваты заложников. Политическое противостояние по вопросу статуса Чечни как республики в составе России, вокруг проблемы масштабов региональной автономии, зафиксированной десять лет назад в договоре, на первый случай, а, возможно, и на долгое время завершено. Еще в 2002 году была возможной встреча в одном из московских аэропортов представителя Масхадова и российского вице-премьера. Еще существовала перспектива мирного разрешения конфликта. Условием этого был бы отказ политического руководства обеих сторон от насилия, отречение Масхадова и его сторонников от добивающихся самостоятельности террористических группировок в Чечне, взятие ответственности за принимаемые решения в Москве политическим руководством вместо военных и спецслужб.
Путин принял другое решение. Он добивается со все большей жесткостью чеченизации конфликта, используя для этого приемлемых для него и в известной мере послушных ему коллаборационистов. Но к ним недостает доверия, им недостает даже поддержки в народе. Ахмат Кадыров, доверенный человек Москвы (убитый в мае), проводил клановую политику, натравливая свои эскадроны смерти на тех, кто ему не повиновался. Алу Алханов, его преемник, принадлежит к тому же большому клану, он, стал известным, скорее, как карьерный милиционер, чем человек, мыслящий политическими категориями. Для достижения компромисса с народом, который хочет после десятилетия войны на уничтожение, после почти полного уничтожения основ его существования, мира, он, наверное, не подходит. Наоборот, его избрание, сопровождавшееся фактами фальсификации, ведет к поляризации, поскольку оно свидетельствует о неумении руководства Путина извлекать уроки.
Система Путина связана с этой войной изначально. Война являлась его предвыборным аргументом и в 1999, и в 2000 годах. Обратное влияние войны, ожесточение военнослужащих, посланных на нее, меняют российское общество именно по той причине, что ему не дают подойти к проблеме с критической точки зрения. Авторитарный характер системы Путина питается войной и молчанием по ее поводу.
Это оказывает влияние и на Европу, поскольку Россия ее часть. Добиться демократического гражданского консенсуса становится все труднее, вскоре он будет невозможен. Об этом надо говорить. Когда канцлер Германии, принимая избрание Алханова, молча соглашается с объяснениями Путина относительно войны, то это не только политический оппортунизм. Это, мягко говоря, опасность для Европы.
