Алексей Малашенко, только что возвратившийся из Грозного, является экспертом по Востоку и Кавказу в московском Институте Карнеги (Carnegie). Он возглавляет Институт Азии и Африки в Московском государственном университете и с 2000 года является профессором Государственного института международных отношений.
Standard: Может ли захват заложников изменить чеченскую политику Москвы?
Малашенко: Я думаю, нет. Отношения между президентом Путиным и боевиками будут строиться по старому сценарию. Если изменить политику, то это покажет несостоятельность Путина как политика. Абсолютно ничего не дала бы даже какая-то гибкость.
Standard: Почему?
Малашенко: Во-первых, и без того слабый в политическом плане Путин выглядел бы еще слабее. . . Во-вторых, с кем вести переговоры? С Шамилем Басаевым (чеченский руководитель боевиков) невозможно, в таком случае можно было бы говорить и с бен Ладеном (Bin Laden).
С Асланом Масхадовым (избранный президент Чечни, которого Россия не признает) - бессмысленно, поскольку тогда лишним остается Басаев. В-третьих, о чем вести переговоры? О независимости - Россия не может, о капитуляции - не могут боевики.
Я думаю, что момент для переговоров навсегда упущен: в 1996, в 1999 годах, последний шанс был после захвата заложников в московском театре 'Норд-Ост' в октябре 2002 года, поскольку тогда люди, захватившие заложников, были убиты. Масхадову это можно было бы выдавать за победу и говорить, мол, посмотрите, мы вас всех уничтожим, так что лучше, если мы договоримся.
Standard: Есть ли выход?
Малашенко: Выхода нет, конфликт будет продолжаться еще при жизни поколения, периодически он будет выливаться в подобные террористические эксцессы.
Standard: Какие внутриполитические последствия может иметь нынешняя волна террора?
Малашенко: Это пока трудно сказать. У Путина сейчас нет достойного политического противника, но группировки вокруг него очень разнородны, у них свои собственные интересы, и я не исключаю, что эти интересы выльются в конфликт.
Во всяком случае, ситуация на Кавказе понизит авторитет и рейтинг Путина, как это происходит с Бушем (Bush).
Standard: Будет ли Россия просить международной помощи, что касается Чечни?
Малашенко: Нет. Созыв Совета безопасности ООН произошел не из-за Чечни, а в связи с международным терроризмом, чтобы показать, что Россия ведет с ним борьбу.
Standard: Что за террор имеет место в России?
Малашенко: Присутствуют оба элемента, но, прежде всего, чеченский, а потом вообще надо помнить о ситуации на Северном Кавказе. Международный исламистский компонент появляется лишь позднее.
Я не думаю, что все это сделали 'Бригады Исламбули': эта организация мала. Но они сотрудничают и дают пользоваться своим именем.
Standard: Вы не видите в Чечне радикализации?
Малашенко: Я наблюдаю рамзанизацию. Рамзан Кадыров (сын убитого президента Малашенко:) уже мечтает о том, чтобы взять власть в свои руки. Обострение отношений произойдет внутри пророссийского крыла в Чечне.
