Мы не собирались атаковать, нам пришлось это сделать. Это версия, которой придерживается российские власти: террористы неожиданно открыли огонь по группе заложников, которые пытались бежать из школы, и в тот момент вмешательство спецподразделений было неизбежно. Но эта версия еще нуждается в проверке, так как после всех самых крупных террористических эпизодов последних лет, российская администрация не говорила правды.
Достаточно примера терактов 24 августа на борту двух 'Туполевых': было сразу совершенно ясно, что идет речь о двойном террористическом акте, но официальные представители правительства и служб безопасности в течение пяти дней продолжали повторять, что крушение самолетов могло произойти из-за человеческой ошибки или по техническим причинам.
В любом случае, операция 'кожаных голов' в школе Беслана стала копией операции, проведенной в октябре 2002 года в театре 'Дубровка' в Москве. Число жертв, как и тогда, неизмеримо. Заложников, убитых при штурме на Дубровке, было сто двадцать девять человек, в Беслане их будет более двухсот. Как бы то ни было, тот, кто видел по телевидению сцены, которые разворачивались вокруг школы осетинского городка, мог заметить, что операция по освобождению больше напоминала эпизод из вестерна, чем операцию войск 'особого назначения' - нужно заметить, прекрасно обученных, технически совершенных - по освобождению заложников.
Правда, что обстреливали взрослых и детей, более 50 часов бывших пленниками в школе, - как утверждают в Москве - террористы? А причиной смерти большинства жертв стал обвал крыши спортзала, взорванного захватчиками? Мы никогда этого не узнаем, как никогда не узнали, какой именно нервно-паралитический газ использовался в театре на Дубровке для обезвреживания чеченского террористической группы, которая там забаррикадировалось. Так, мы никогда не узнали, почему в больницах не было подготовлено противоядие для заложников, многие из которых погибли именно от смертельного эффекта этого самого газа. Правительство Владимира Путина на подобные аргументы обычно ответов не дает.
Одного момента из тех, что можно было увидеть вчера по телевидению, однако, достаточно, чтобы понять насколько была поспешна, несовершенна и непредусмотрительна подготовка служб безопасности к чрезвычайной ситуации такого масштаба. А именно, гражданские автомобили, маленькие и разбитые, в которые грузили раненых, складывая и наваливая тела одно на другое: и, следовательно, нехватка машин скорой помощи, которые за два дня должны были съехаться в Беслан - в ожидании худшего - со всего юга России. Но ФСБ (бывший КГБ), МВД и органы местной милиции об этом не позаботились.
И еще одно доказательство неистребимых 'отличий' российской власти. Власти, которая не должна отвечать перед общественным мнением и, поэтому, может допускать тяжелейшие ошибки, за которые никто не потребует отчета. Если бы все обстояло иначе, неужели ответственные за службу безопасности в Беслане могли бы скрывать в течение сорока восьми часов число заложников в школе? Первая версия - сто семьдесят, вторая - триста, до тех пор, пока все не убедились, что заложников около тысячи. Так давайте же, успокоимся: о том, как на самом деле развивались вчера события в осетинской школе, мы никогда не узнаем. Родственники жертв с Дубровки, кстати, до сих пор ждут правдивой версии того, что тогда происходило.
Был ли у Путина другой выход, кроме как силовые акты в случае с захватом заложников? Нет, не было. Его популярность в России основывается на образе человека энергичного, решительного, который никогда не колеблется, и на его обещаниях - сделанных сразу после появления в Кремле - расправиться с чеченским терроризмом. Как он мог проявить слабость? Следовательно, уверения официальных представителей правительства за несколько часов до штурма о том, что переговоры будут продолжаться, пока это возможно, были лишь тактической уловкой? И, кроме того, Путин знал, что на этот раз, даже в случае кровавого исхода операции по освобождению, со стороны международных организаций возражений не будет.
Кошмар глобального терроризма, стоящий над правительствами и западным общественным мнением, жестокость в захвате такого количества детей и подростков в Беслане защитили бы его от всякой критики.
Дело в том, что сейчас он и его люди должны иметь дело со все более беспокойным Кавказом. Здесь уже не только Чечня, которая, кстати, по прошествии четырех лет войны до сих пор неконтролируема. Исламистская ветвь чеченских боевиков по многим признакам, кажется, уже пустила корни в соседней Ингушетии, и доказательство тому то, что в 'командовании' террористической группировки в Беслане были ингуши из группы главы боевиков Магомета Евлоева. Нельзя исключать, что и в Северной Осетии начнутся волнения: так как осетины захотят отомстить за жестокую смерть своих детей, в регионе, где глубоко засел клановый дух, сталкивается вековая ненависть, и в каждом доме есть автомат Калашникова.
Все это в изменившейся стратегической картине, если правда то, - а последние события в Чечне и Ингушетии в июне и августе подтверждают это - о чем говорил лидер националистского крыла чеченских повстанцев, Алан (так в тексте - прим. пер.) Масхадов: а именно то, что от актов саботажа и засад боевики планируют перейти к вторжениям на территории всего региона, от Дагестана до Осетии. Тревожная перспектива, ввиду ошеломляющей недееспособности, продемонстрированной российскими войсками за все эти годы, и не только для Москвы. Так как Северный Кавказ - это важный нефтяной путь, и он не так уж далек от иракских и израильско-палестинских пожаров.
Наконец, мрачный, но неизбежный вопрос. Что будет, что мы увидим после кровопролития в Беслане? Глобальный терроризм, как мы уже знаем, имеет тенденцию каждый раз превосходить достигнутое. И если не в количестве погибших, ввиду того, что три тысячи жертв 11 сентября в Нью-Йорке - это рекорд, который сложно побить, то в варварстве, бесчеловечности, безжалостном насилии всякого человеческого принципа. Кто мог подумать, хотя бы год назад, что можно будет увидеть зрелище, подобное освобождению детей из школы в Беслане? Части тел, покрытые пылью и кровью, перекошенные от страха лица, рыдания в объятьях спасителей, тряпки, намотанные на раны, бездыханные тела на носилках, безумные глаза матерей.
Нет, мы не могли этого предполагать, и все же мы это увидели. И невозможно найти спасение в мысли, что Кавказ далеко: потому что в начале XXI века Кавказ повсюду.
