Шок 11 сентября 2001 года поверг ведущие демократические страны мира в глубокий конфликт между свободой и безопасностью. В какой мере можно в целях защиты от террористических актов ограничивать права граждан в своей собственной стране и в других странах или даже нарушать эти права? Американское общество ведет эту дискуссию страстно, при этом средства массовой информации играют ключевую роль. Скандал с пытками в Ираке был вскрыт средствами массовой информации. Не случайно, администрация Буша (Bush) попыталась взять под контроль поведение средств массовой информации - в целом безуспешно.
Кажущийся священным принцип свободы индивидуума, укладывающийся в демократическую систему баланса властей, превратил США в сверхдержаву, имея также побочные проявления и последствия, заставляющие размышлять весь остальной мир. Но если Америка и противостоит вызову терроризма, то как свободное, открытое общество: это основополагающий демократический консенсус.
Сколь далека еще Россия от такого открытого общества и спустя 13 лет после краха коммунизма, было продемонстрировано потрясающим, если не неожиданным образом ныне во время драмы с заложниками в Беслане. Официальная информационная политика проводилась по образцу, известному по прежним катастрофам: она была направлена на ограничение информации, на ее удержание, информация сбивала с толку. Что при этом следовало относить на счет простой некомпетентности и что на тщательную режиссуру определить с учетом чудовищности события представляется проблематичным. Впрочем, то, что оба крупных государственных телеканала прервали развлекательные передачи еще во время первого штурма школы, а практически подконтрольный государству канал НТВ получил четкие указания по поводу своего вещания, говорит само за себя.
Однако, имела ли место некомпетентность или же целенаправленная дезинформация, решающего значения это не имеет. Поскольку то и другое свидетельствует о наличии в российском обществе принципиального дефицита: о нехватке общественного контроля над властью. А главной причиной этого дефицита является то, что в России нет сильных и свободных средств массовой информации.
Владимир Путин еще после своего первого избрания президентом поставил в качестве важнейшей задачи России строительство гражданского общества, то есть общества ответственных, самостоятельных граждан. В то же время на практике он делал все, чтобы не допустить появления такого гражданского общества, прежде всего, путем взятия под контроль средств массовой информации. Все телеканалы, вещающие на всю страну, находятся теперь под прямым или косвенным контролем Кремля. Среди печатных изданий, конечно, есть ряд независимых, а также мужественных изданий, но их политическое значение очень ограничено. Но среди большей части российского населения средства массовой информации в принципе и без того дискредитированы. Во-первых, в связи с опытом, накопленным в период существования Советского Союза, когда те были инструментом пропаганды. А затем - вследствие приватизации в эпоху Ельцина, когда такие олигархи, как Борис Березовский и Владимир Гусинский, создавали медиа-империи главным образом для реализации своих интересов.
Путин взял в узду строптивых олигархов. В его концепции сильной России демократия должна быть управляемой, с соответствующим медийными обеспечением. И он, судя по всему, действительно верит, что все это функционирует. Бывший сотрудник спецслужбы, видимо, действительно не понял, что 'господство закона', борьба против коррупции и бюрократии должны быть максимально прозрачными, то есть, иметь условием наличие сильных независимых средств массовой информации. 'Мы не проявили понимания сложности и опасности процессов, происходящих в своей собственной стране и в мире в целом', - сказал Путин в своем телевизионном обращении после драмы с заложниками. Диагноз верный. Но он является следствием терапии, которую Путин прописал своей стране сам.
