Кровавая развязка осады школы в северной Осетии, сумятица, зафиксированная телекамерами и переданная на весь мир, стала самым красноречивым, самым наглядным эпизодом долгой и жестокой истории борьбы между Чечней и Россией. Но война будет продолжаться, и, несомненно, последуют новые ужасы и злодеяния.
Большинство западноевропейских наблюдателей утверждают, что у российско-чеченского конфликта не существует военного решения, что необходим политический диалог между Москвой и повстанцами-сепаратистами. Кроме того, из-за сходства войн в Чечне с конфликтами, сопровождавшими распад колониальных империй в Азии и Африке многие европейцы склонны считать 'деколонизацию' самым справедливом, да и единственным способом его урегулирования.
Кое в чем аналогию с европейскими колониальными империями действительно можно провести. В 19 веке чеченцы представляли собой ядро знаменитого исламского движения сопротивления экспансии российского царизма. Победа над чеченцами стала для России особенно трудной задачей, даже по сравнению с покорением большинства других свирепых мусульманских народов Северного Кавказа. Относительная эгалитарность общества, наряду с более рьяной, чем у большинства соседних мусульманских народов, приверженностью чеченцев исламу, не оставляли российским правителям особых шансов на вербовку сторонников из рядов местной элиты. Тогда, как и сейчас, успешное строительство империи зачастую зависело от выявления и воспитания таких элит.
Однако с геополитической точки зрения Чечня, расположенная на северо-востоке Кавказа, в глазах царского режима представляла собой 'тихую заводь'. В отличие от Северо-западного Кавказа, где после установления российского контроля в 1860х гг. 'поощрялось' бегство мусульманского населения на территорию Османской империи, Чечня находилась за пределами досягаемости как для османских армий, так и для европейских флотов, завоевавших господство на Черном море в годы Крымской войны и вполне способных сделать это снова. Учитывая отсутствие каких-либо стратегических угроз, острой необходимости в изгнании чеченцев с родной земли просто не было.
Так чеченцы пережили революцию 1917 г., и стали ядром сопротивления советской власти на Северном Кавказе. В конце концов, во время второй мировой войны по приказу Сталина была проведена массовая депортация чеченского народа, в ходе которой примерно половина чеченцев погибла. Однако после смерти Сталина уцелевшие чеченцы получили разрешение вернуться на родную землю, которая к тому времени была уже частично заселена русскими колонистами.
Этот экскурс в кровавое прошлое позволяет объяснить, почему чеченский национализм имеет такие глубокие корни и так тесно связан с враждебностью к России. Но войны 1990х гг. были обусловлены не только историческими причинами. Если бы российская и чеченская политические элиты проявили больше мудрости, конфликта, возможно, удалось бы избежать. Кроме того, жестокие действия российских войск - чей моральный дух, дисциплина и боевая эффективность были подорваны огромными бюджетными сокращениями - намного усилили накал ненависти. И когда конфликт все же разразился, чеченское сопротивление могло опереться на сильную историческую вражду и память о прошлом.
Может показаться, что самым логичным вариантом для России было бы просто уйти из Чечни во избежание новых потерь. Простые россияне не воспринимают Чечню как часть исконно российской территории, наподобие, скажем, Сибири. И если 'утрата' Украины и Белоруссии в результате распада СССР стала по-настоящему болезненной потерей, то к чеченцам большинство россиян питают отвращение, и в какой-то степени они даже будут рады выводу российских войск. Невелика и вероятность того, что независимость Чечни создаст прецедент для аналогичных действий других регионов России. В независимой Чечне, скорее всего, воцарится такой хаос, что это станет самой убедительной 'наглядной агитацией' против отделения.
Однако Владимир Путин не может бросить все и бежать из Чечни без оглядки. Он был избран президентом под лозунгом наведения порядка в республике; его легитимность и личный авторитет по-прежнему зависят от способности вести борьбу против чеченцев. Кроме того, вывод войск осложняется из-за его связей с 'силовиками' из армии и бывшего КГБ, и поддержки, которую те ему оказывают. Но даже если бы российское руководство и было настроено в пользу предоставления Чечне независимости, оно должно быть уверено, что республика не превратится в рассадник анархии, откуда террористы смогут наносить удары по российской территории.
В настоящий момент ни у какого российского правительства такой уверенности быть не может. После окончания первой чеченской войны в 1995 г. [так в тексте. На самом деле - в 1996 г. - прим. перев.], российская сторона предоставила Чечне фактическую независимость. Во главе Чечни встали бывшие лидеры сопротивления, и она превратилась в базу для террористов, взрывавших жилые дома в российских городах и пытавшихся подорвать стабильность и посеять межэтническую вражду в соседних республиках. Особую опасность представляла (и представляет) деятельность исламистских отрядов, базирующихся на чеченской территории, в Дагестане, где существует потенциальный очаг кровавого межэтнического конфликта. Кроме того, от этих действий страдала не только Россия. Банда, похитившая и убившая британцев, работавших в Чечне в этот период, пользовалась 'покровительством' лидеров тогдашнего режима.
Деколонизацию заморских империй осуществлять гораздо легче. Так, британцы могли спокойно наблюдать за многолетними потрясениями в Бирме после обретения независимости, поскольку Бирма находится, мягко говоря, довольно далеко от Кента. Наиболее подходящую аналогию с Чечней в постколониальной истории Британии представляет собой Ирландия.
В 1922 г. Лондон решил покончить с весьма дорогостоящими попытками подавить сопротивление ИРА, заключив соглашение с умеренными элементами республиканского движения. На юге острова было создано Ирландское свободное государство, которое разгромило радикалов из ИРА, установило законность и порядок на своей территории и смирилось с разделом острова. Несмотря на все проблемы, возникавшие позднее в англо-ирландских отношениях, любое разумное российское руководство буквально ухватилось бы за возможность заключения такой же сделки с чеченцами.
Но в условиях племенного общества, где отсутствует единая власть, процветает традиция бандитизма и укоренился исламский радикализм, чеченских лидеров, способных заключить и соблюдать подобное соглашение, просто не существует. Поэтому российско-чеченский конфликт, скорее всего, будет продолжаться и усиливаться - возможно, он не прекратится даже с наступлением эпохи, когда в распоряжении террористов появится биологическое оружие массового уничтожения.
Доминик Ливен - профессор Лондонской школы экономики, специалист по истории российской государственности.
