7 сентября 2004 года. Нас вынуждают становиться свидетелями резни невинных людей. В Нью-Йорке, Мадриде, Москве, Тель-Авиве, Багдаде и Бали мы видели, как уничтожаются тысячи людей, которые занимались своими житейскими делами.
Нас вынуждают сносить массовое убийство детей. Будь то подростки у входа в дискотеку в Израиле или школьники в городе Беслан, Россия, мы видим, что детей специально выбирают в качестве целей для удара.
Нам следовало бы уже привыкнуть к культу смерти, который процветает на окраинах мусульманского мира. Это культ людей, которые с гордостью заявляют "Вы любите жизнь, а мы любим смерть". Это такой культ, который в годы ирано-иракской войны волну за волной посылал беззащитных детей, чтобы их скосили на полях сражений; который готовит детей детсадовского возраста на роль живых бомб; который фетишизирует смерть; который весело посылает людей совершать массовые убийства.
Этот культ присасывается к какому-нибудь политическому делу, но как паразит удушает его. Культ смерти удушил мечту о Палестинском государстве. Бомбисты-самоубийцы не принесли Палестине мира; они принесли репрессии. Террористы-смертники, взрывающие начиненные взрывчаткой автомобили, не способны изгнать Соединенные Штаты из Ирака; они вынуждают нас оставаться на более длительный срок. Сегодня культ смерти удушает дело чеченцев и принесет им не независимость, а только кровь.
Но в этом-то и заключается идея. Потому что в действительности культ смерти не имеет отношения к делу, которому он якобы служит. Он связан чисто с наслаждением от убийства других людей и от собственной смерти.
Культ смерти касается массового убийства людей теми, кто находится в состоянии духовной возвышенности. Он имеет отношение к тому, что человек испытывает тотальную свободу варварства - свободу даже от своей человеческой природы, которая говорит "Любите детей и любите Жизнь". Он имеет отношение к получению удовольствия от садизма и самоубийства.
Нам сегодня уже надо бы привыкнуть к этому патологическому массовому движению. Нам следовало бы научиться говорить о подобных вещах. Однако, когда мы наблюдаем западную реакцию на массовые убийства в Беслане, то видим, что люди стараются побыстрее отвлечься от того ужаса, который составляет сущность этого акта, как если бы хотели сказать: "Мы не хотим заглядывать в эту бездонную пропасть. Мы не хотим признавать тех свойств человеческой натуры, которые проявились в Беслане. В этом есть что-то, пусть даже очень глубоко укрытое, что подрывает те категории, которые мы используем в нашей жизни, подрывает нашу веру в изначальную добродетельность человеческих существ.
Спустя 3 года после 11 сентября слишком многие люди стали специалистами по отведению в сторону взгляда. Если посмотреть на редакционные статьи и публичные заявления в связи с событиями в Беслане, можно увидеть, что они стараются бегло скользнуть по тем, кто это злодеяние совершил, и заняться поиском более обыденных, легче постижимых объектов для излияния своего гнева.
Редакционная статья в газете "The Boston Globe" , которая была типичной для реакции американских журналистов, сделала две короткие ссылки на варварство террористов, но затем быстренько перешла к длинным пассажам, осуждающим Путина и различные ошибки российской политики.
Министр иностранных дел Нидерландов Бернард Бот (Bernard Bot), выступая от имени Европейского союза, объявил: "Всем странам мира нужно совместно работать над предотвращением подобных трагедий. Но нам также хотелось бы услышать от российских властей, как могла случиться эта трагедия".
Это была не трагедия. Это было тщательно спланированная операция по массовому уничтожению людей. И не российские власти начинили взрывчаткой баскетбольные корзины и стреляли в спину детям, когда те пытались убежать.
Какие бы злодеяния ни совершали русские в отношении чеченцев, какова бы ни была их неумелость при отражении нападения, главной характеристикой этой акции является сама акция. Это был сам факт, что группа человеческих существ пришла в школу, прожила несколько дней с сотнями детей, смотрела им в глаза и слышала их мольбы, а затем взорвала их.
Будут написаны диссертации о тех эвфемизмах, которые средства массовой информации использовали для описания этих убийц, которых именовали "сепаратистами" и "захватчиками заложников". Спустя 3 года после 11 сентября многие, очевидно, все еще не могут говорить об этом зле. Они все еще пытаются найти разумное обоснование террору. Что заставляет террористов делать такие вещи? Чего они пытаются этим достичь?
Они все еще являются жертвами заблуждения, которое после 11 сентября диагностировал Пол Берман (Paul Berman): "Это было убеждение, что в современном мире даже враги рассудочности не могут быть врагами здравого смысла. Даже безрассудные должны быть рациональными в определенной степени".
Культ смерти не имеет здравого смысла и не может быть предметом переговоров. Вот это-то и делает его таким пугающим. Именно это обстоятельство заставляет столь многих людей прибегать к своеобразному внутреннему отвлечению внимания. Они просто не хотят взглянуть в глаза этому ужасу. И потому они торопятся отыскать более постижимые вещи для своей ненависти.
