Несмотря на множество противоречивых заявлений, российскому президенту пока не удается урегулировать конфликт. Какими возможностями он располагает?
Москва. Президент России Владимир Путин сегодня находится, пожалуй, в самой сложной ситуации с момента своего вступления в должность в марте 2000 года. Что он может сделать для того, чтобы разрядить все более взрывоопасную ситуацию в Чечне и на Северном Кавказе? Существует множество возможных вариантов.
1. Уход и предоставление независимости. При этом российская империя впервые со времен сдачи Лениным Финляндии добровольно бы отказалась от исторически завоеванной территории. Такой сценарий наименее реалистичен. Хотя в российском обществе все громче звучат призывы отделить Чечню и, во избежание дальнейших терактов, отгородиться от нее высокой стеной, большинство россиян восприняли бы сдачу российской территории как катастрофу, как бессилие руководства страны. В их глазах, Путин в этом случае потерял бы лицо, а военные бы полностью отвернулись от Верховного главнокомандующего.
Кроме того, Москва опасается вполне вероятного в этом случае 'эффекта домино', когда этому примеру попытаются последовать соседние мусульманские республики, такие, как Дагестан, Ингушетия или Кабардино-Балкария.
2. Полное подчинение. В Москве уже давно витает идея объявления в Чечне чрезвычайного положения, чего, несмотря на две войны, пока еще не случалось. В дополнение к чрезвычайному положению там можно ввести прямое президентское правление Кремля. Путин мог бы назначить регента, наделив его чрезвычайными полномочиями. Но для этого придется усилить и военную составляющую, опутав всю Чечню густой сетью военных баз. В субботу российский президент уже объявил о некоторых шагах в этом направлении, прежде всего, что касается усиления концентрации вооруженных сил и средств. Но это лишь приведет к ужесточению чеченского сопротивления. Обе стороны слишком тверды в своих намерениях, чтобы чеченское сопротивление приняло бы такие шаги. Это повлечет за собой дальнейшее разрастание терроризма и вахабизма - самой радикальной формы ислама.
3. Частичная автономия и вывод войск. Такое решение, как кажется, было бы одним из наиболее приемлемых для разрядки и последующего урегулирования конфликта, но оно требует доброй воли, терпения и крепких нервов. Обеим сторонам придется, что называется, прыгнуть выше своей головы. Чеченцам придется отказаться от своих притязаний на выход из состава Российской Федерации, получив в замен права широкой автономии. Москве же пришлось бы отвыкнуть от мысли постоянного военного присутствия в Чечне и передать ответственность за обеспечение безопасности в руки самих чеченцев. Но самое главное в том, что Кремлю, несмотря на кровавые теракты, надо будет свыкнуться с мыслью от том, что безопасности можно добиться только путем переговоров.
Сегодня это кажется скорее утопией. С теми, кто сегодня правит в Москве и теми, кто командует повстанцами в горах Чечни, это вряд ли получится сделать.
4. Автономия и военное присутствие. Такой вариант просто невозможен. Кремль, судя по его сегодняшней позиции, воспринимает любую подлинную автономию как удар по территориальной целостности России. При этом чеченцы отвергают любую форму присутствия российских войск. За все время войны, продолжающейся вот уже почти десять лет, российские войска всегда были для них лишь жестокими оккупантами. Многие десятки тысяч погибли в результате бомбардировок, артиллерийских обстрелов и резни. Столица Чечни превратилась в руины и пепелище. Поэтому долгосрочное присутствие российских войск повлекло бы за собой продолжение ведущейся партизанской войны.
5. Международное присутствие. Такой вариант достаточно заманчив. Обе стороны, которые не могут и не желают говорить друг с другом, встали бы под эгиду международных вооруженных сил, которые бы предотвращали их взаимные нападки. Для кое-кого, такой вариант был бы особенно приемлем, т.к. в этом случае ответственность за конфликт была бы переложена на международное сообщество, ведь Путин уже сегодня возлагает всю ответственность на международный терроризм. Это бы, наверное, подошло бы и чеченскому сопротивлению, если ли бы в результате оно получило бы широкую независимость от Москвы.
Тем временем, в Москве отвергают подобные варианты, называя их вмешательством в свои внутренние дела. Москва ставит терроризм на международный уровень, но что касается инструментов по урегулированию конфликта, то они по-прежнему считаются внутренним делом России.
