Почему западные столицы с таким рвением поддерживают Владимира Путина? Почему простые вопросы о российской политике на Кавказе отброшены в пользу молчаливой солидарности? Почему министр иностранных дел Нидерландов Бернард Бот (Bernard Bot), который прежде заявил по поводу штурма в Беслане и 350 погибших: 'Мы предпочли бы, узнать у российских властей, как эта трагедия могла случиться', вынужден был отступить под давлением Москвы и своих коллег по ЕС, и извиниться, заговорив о 'недопонимании'?
'Реалполитик', которая заставляет Запад воздерживаться от критики в адрес хозяина Кремля, основывается на убеждении, что Россия остается Грандом. Страна, обладающая самой обширной территорией на Земле, конечно, потеряла в демографической и экономической силе - ее экономика сравнима отныне с экономикой Нидерландов, но страна все еще располагает в большом количестве ядерным оружием и занимает пять постоянных мест в Совете безопасности ООН. В геополитической игре с Москвой еще считаются.
Во-вторых, Россия привлекательна в энергетической сфере. Страна богата нефтью и особенно газом, Россия стала первым производителем нефти, обогнав Саудовскую Аравию. Для Китая, Японии и Азии в целом эти резервы станут основными. Для Европы, эти ресурсы ближе, чем ближневосточные. Для США Россия далеко, но может стать вторым надежным источником в случае неприятностей на Ближнем Востоке.
Владимир Путин знает это, он пытается вернуть государству этот стратегический сектор и развивает проекты нефтепроводов во все эти зоны.
Третья причина твердой поддержки Запада восходит к истории и географии: западная дипломатия всегда предпочитала сильную власть, которая 'держит' обширное евроазиатское пространство. Таков случай кавказского котла. Не то чтобы Париж и Лондон, в прошлом, а Вашингтон, еще недавно, не могли играть на проблеме меньшинств, чтобы ослабить Москву на ее границах, 'подточить' ее влияние и 'подрезать' территорию. Но 11 сентября и атака исламистов в регионе изменили расклад, образовали крепкий 'сплав' солидарности во имя 'войны против терроризма'. Приравняв чеченских 'сепаратистов' к 'исламистам', Владимир Путин нашел аргумент для продолжения войны, начатой ранее, в 1999 году, в этой провинции.
Геополитические соображения, нефтедоллары и солидарность против 'террористического врага' дают карт-бланш Кремлю. После захвата заложников в Беслане у господина Путина нет 'никаких сомнений' по поводу его политики в Чечне. Перед теми, кто надеется на открытость и диалог, он закрывает дверь. Он объявляет о 'новых методах', жестокость которых, увы, можно себе представить. До каких пор дипломатия Запада будет послушно следовать за ним?
