Катастрофический финал захвата заложников в Беслане словно волна шока от землетрясения прошелся по Кавказу с его сотнями народностей и российскими республиками, с непризнанными за рубежом полицейскими государствами и ставшими независимыми бывшими советскими республиками. Неслыханная жестокость террористов и несостоятельность российского государственного аппарата имели последствия, докатившиеся до Баку и Тбилиси, не говоря уже о Грозном, столице 'нормализованной' Чечни, где Москва только что заставила снова избрать нового президента.
Цель террористов, сказал президент России Владимир Путин, посеять рознь между народностями и разжечь пожар на Северном Кавказе. Однако беспрецедентный удар, нанесенный по осетинам, не одно столетие контролирующим единственный переход через Большой Кавказ и ныне проживающим в российской республике Северная Осетия, а также в грузинской, но сепаратистской провинции Южная Осетия, будет иметь последствия и для Южного Кавказа, и это входит в политические расчеты правительств тамошних стран.
Слухи
Спустя три дня после резни в Беслане грузинский телеканал Mze распустил по всему миру слух, что один из грузовиков, использовавшихся террористами, пропустили в Южной Осетии. 'Грузинские службы безопасности проверяют этот факт', - заверила в минувший вторник Нино Бурджанадзе, председатель парламента Грузии. Уже малейший намек на связи между сепаратистами в Южной Осетии и отрядом террористов был бы невероятной находкой в руках грузинского правительства, добивающегося возвращения провинции в состав государства, и доведшего этим летом своей бурной деятельностью дело до того, что сдерживаемый российскими войсками не один год конфликт был на грани перерастания в войну.
Разве не Тбилиси не один месяц добивался организации совместного контроля над Рокским тоннелем, над пограничным переходом между Северной и Южной Осетией? Разве не контрабанда оружия и наркотиков, неконтролируемый переход границы были основным аргументом молодых грузинских реформаторов, желавших покончить с серыми зонами на границах с Россией и постоянно приводивших аргументы, что, мол, и Москва должна была бы быть очень заинтересованной в стабильности на южном фланге своей страны?
С той поры, как в 1992 году прежний российский президент Борис Ельцин добился перемирия между Южной Осетией и Грузией, российские войска укрепились в небольших горных регионах, получая снабжение из Владикавказа, из столицы Северной Осетии, где дислоцирована 58 российская армия. Москва до сегодняшнего дня вынуждена улаживать ситуацию и в самой Северной Осетии. В 1992 году разразилась война между православными осетинами и мусульманами ингушами, депортированными в 1944 году Сталиным, а после распада Советского Союза пожелавшими вернуться в свои села.
Буквально в июле прошлого года президент Ингушетии Мурат Зязиков, он как и Путин бывший сотрудник КГБ, отрапортовал о разрешении проблемы с беженцами. Мол, 200000 чеченских беженцев вернулись из лагерей на родину - в большинстве случаев под страхом насилия, - 'исключительно на добровольной основе', утверждал Зязиков. И вот пришло время допустить обратно в Северную Осетию тех беженцев, которые бежали во время непродолжительной войны 1992 года.
В июле ушел в отставку муфтий Ингушетии. Из протеста против 'антиисламской политики' президента, заявил Магомед Албогашиев, и из-за растущей коррупции и ростом числа похищений в этой маленькой республике, которая лишь в начале 90-х годов отделилась от Чечни.
Кремль, по меньшей мере, хотел 'антиисламской политики': склонность к сепаратизму получили в последнее время опасное распространение среди ингушей, говорилось еще в ноябре 2001 года в памятной записке одного из советников Путина.
