К лету 2002 г. я прожила в Москве уже семь лет, и я очень хорошо помню тот день, когда я шла по оживленной улице в центре российской столицы, вернувшись совсем недавно из Иерусалима, где была вместе с друзьями по работе. В Израиле я старалась избегать людных кафе, я помню, как почувствовала страх, когда автобус остановился слишком близко от того места, где я стояла. Взрывы террористов-смертников случались тогда на каждом шагу, и простая прогулка могла обернуться приступом паранойи.
Тогда Москва в отличие от Иерусалима чувствовала себя как никогда в безопасности. Конечно, здесь случались убийства и преступления, как и в любом другом крупном мегаполисе. Но даже после событий 11 сентября 2001 г. в Соединенных Штатах мысль о возникновении терроризма в России казалась такой далекой и нереальной, что терроризм считался проблемой Ближнего Востока, а не Европы. Ужас войны в Чечне начал постепенно забываться и беспокоил россиян главным образом из-за того, что их сыновей посылали туда воевать, а не потому, что в стране крепло недовольство самой войной или способами ее ведения. Те, у кого были деньги, делали все для того, чтобы их сыновей вычеркнули из списка призывников или, по крайней мере, не послали в Чечню. В основном страдали несчастные матери в провинциальных районах, которые были слишком запуганы или бедны, чтобы купить своим сыновьям свободу. Именно на их долю выпало несчастье оплакивать своих любимых детей. В Москве же царили достаточно легкомысленные настроения. Повсюду открывались торговые центры, оформленные в западном стиле, постепенно формировался средний класс, и Чечня была тем скелетом в шкафу, который еще до конца не потерял свою плоть и продолжал смердеть, но, по крайней мере, был убран с глаз долой. Я вспоминаю свою неспешную прогулку по Тверской с ее ярко освещенными витринами магазинов и гигантскими рекламными щитами фирмы 'L'Oreal', висящими по обе стороны от недавно отремонтированных офисных зданий. Тогда я подумала, что эта идиллия долго продолжаться не может.
Освещая события в Чечне в качестве репортера, я знала, что чеченцы чувствуют такой же сильный гнев и унижение, как и те палестинцы, у которых мне удалось взять интервью во время коротких командировок на Ближний Восток в начале второй интифады. Взрывы террористов-смертников, может, и были обычным делом на Ближнем Востоке, но ничего подобного пока не происходило на чеченском фронте. Несмотря на то, что российская милиция достаточно часто останавливала на улицах Москвы лиц кавказской национальности для проверки документов (а зачастую просто для вымогательства денег за несуществующие нарушения бюрократических правил), обеспечение безопасности на московских улицах было достаточно поверхностное, и россиянам и в голову не приходило, что они могут стать объектом атаки террористов. Но это было тогда.
Россияне рассматривают Беслан как свою трагедию 11 сентября и имеют на это все основания. Да, действительно, норд-остовская драма в 2002 г. повергла население России в шок, но ничто не ранит людские сердца и не вредить принципу нерушимости государства так сильно, как хорошо спланированное и безжалостное нападение на детей. Никто даже представить не мог, что такое зверство станет возможным. Волна террора в России началась две недели назад с катастрофы двух пассажирских самолетов и закончилась (будем надеяться, что это действительно так) захватом заложников в Беслане, который, несомненно, станет поворотной точкой в жизни страны. Гражданские волнения, долгое время сдерживаемые на юге страны, могут выплеснуться за пределы границы с Чечней, в то время как президент России Владимир Путин, скорее всего, усилит и без того непрерывное давление на чеченское население. Все это в конечном итоге приведет к новой волне насилия.
В 1999 г., когда в результате серии террористических актов погибли более 300 человек и были взорваны три дома в Москве и на юге России, вина за их проведение была возложена на чеченцев, и население страны стало взывать к мести. Многие из моих российских друзей были среди тысяч москвичей, которые по очереди охраняли подъезды своих домов. Тогда жителями столицы двигало чувство сплоченности и единства перед лицом общей опасности. Воспользовавшись поддержкой со стороны населения, которая позже приведет его к президентскому креслу, Владимир Путин вернул войска в Чечню, ввергнув республику в двухлетний период хаоса и тщательно скрываемого насилия. Москва продолжала свою стремительную жизнь и сконцентрировалась на деньгах, а Чечня в очередной раз была отброшена в развитии далеко назад. За последние годы в американской прессе я достаточно редко встречала осмысленные материалы, посвященные чеченскому конфликту. Искажение фактов происходит главным образом из-за трудностей, связанных с журналистской деятельностью в самой России: дело даже не в том, что российское правительство может лишить вас аккредитации, если вы приехали в Чечню 'неофициально', гораздо больше опасений вызывает тот факт, что любая командировка в Чечню может закончиться вашим похищением. Согласитесь, в этом случае проблемы с аккредитацией не будут иметь никакого значения. Очень трудно сохранять спокойствие и не бояться, если большинство американских каналов показывают чеченцев только в том случае, если их лица скрыты масками, а руки сжимают автоматы Калашникова. Чечня не должна ассоциироваться только с этим, чеченцы имеют все основания испытывать гнев в ответ на массовые убийства, ответственность за которые лежит на российских военных. Однако банды преступников, которые убивают невинных детей и ничего не подозревающих родителей, вряд ли помогут и без того раздавленному войной чеченскому народу. С другой стороны, дальнейшее насилие в Чечне вряд ли поможет простым россиянам, которые первыми примут на себя удар чеченских террористов.
Судя по действиям руководства в различных странах, правильная реакция на угрозы террористов относится больше к экспериментальной области: Америка опробовала свою политику превентивных ударов, Филиппины и Испания больше склонны идти на уступки. Очень трудно сказать, какой должна быть правильная реакция на события в Беслане. Но Владимир Путин и его правительство, по меньшей мере, должны предоставить журналистам возможность беспристрастно освещать события, имеющие место в Чечне. Это необходимо сделать для того, чтобы все мировое сообщество видело, как реагируют российские власти на кровавые теракты, произошедшие за последние две недели. Абсолютно неприемлемы ситуации, когда одна ведущая российская журналистка, летящая в Беслан, странным образом попадает с отравлением в больницу, в то время как другого арестовывают по сфабрикованным обвинениям в хулиганстве. Вполне возможно, что современный мир может и не знать, как правильно реагировать на терроризм, но, по крайней мере, мы можем наблюдать за реакцией мировых лидеров для того, чтобы позже понять сущность проблемы, стоящей перед нами.
