Нам нечасто приходится просиживать по четыре часа, глубоко за полночь, с мировыми лидерами. Это особенно странно, когда вашим собеседником оказывается Владимир Путин, человек, которого мало кто считает общительным собеседником. Моя из ряда вон выходящая встреча с российским президентом состоялась вечером в понедельник. Я участвовал в ней в составе группы в основном иностранных журналистов и аналитиков, и она дала мне, пусть мимолетную, возможность оценить психологию президента, во имя которого и от имени которого систематически нарушаются права человека в России.
Вопрос, который требует ответа, состоит не в том, является ли Путин злодеем, сознательно уничтожающим Чечню. И не в том, являлось ли ужасное массовое убийство детей в Беслане результатом его политики на Кавказе, или это было страшное проявление глобального террора. Единственный уместный на сегодня вопрос: что нам с этим делать? Главная задача и основной удел дипломатии - иметь дело с 'трудными' режимами по всему миру. Правительство Тони Блэра, несмотря на все его высокомерие, мало чем отличается от своих предшественников или от западного соседа. Мы очень избирательно применяем этические стандарты. Их применение зависит от национальных интересов, приоритетов и оценок уровня опасности. Такой подход можно наградить любым эпитетом, кроме слова 'идеальный'. Однако именно так обстоят дела.
Премьер-министра часто обвиняют в том, что он малодушно уступает России. Когда Борис Ельцин назначил своим преемником Путина, Блэр начал ухаживать за ним, как никто другой. Во время президентских выборов в России он ринулся в Санкт-Петербург, как бы желая подтвердить права этого кандидата. В Лондоне Путина пригласили на чай к королеве. Последним такой чести был удостоен царь Александр II. В Москве Блэр и Путин вместе пили пиво в баре, демонстрируя взаимное дружеское расположение. Каждый раз британцы делают все возможное, чтобы избежать разговоров о чеченской войне. В отличие от Била Клинтона Блэр отказался дать интервью известной своей откровенностью московской радиостанции 'Эхо Москвы', опасаясь расстроить хозяина.
Немцы и французы пришли из-за всего этого в ярость. Они расценили такое поведение не только как мелкое ухищрение, нацеленное на то, чтобы поставить их в невыгодное положение, как отчасти оно и было. Они расценили это как еще одно доказательство наивности внешней политики Тони Блэра, как отчасти оно и есть. Блэр опять позволил убедить себя, что производить хорошее личное впечатление лучше, чем оказывать давление. Тем не менее, год назад советники премьера подсказали ему, что 'мягкий' подход не срабатывает, что он должен громче говорить о Чечне.
Сейчас, после трагедии в Беслане, в стане государственных мужей царит смятение. В средствах массовой информации просматривается справедливое возмущение по поводу Чечни. Как неделю назад на страницах этой газеты эмоционально отметила Джоан Смит (Joan Smith), Путин не сделал ничего, чтобы прекратить нарушения. Она привела данные смелой московской организации правозащитников 'Мемориал' о том, что за последние четыре года исчезли 3 000 чеченцев. Эта цифра в пропорции к численности населения приближается по своим масштабам к сталинским чисткам. В этой одной из наиболее коррумпированных стран мира есть масса людей, заинтересованных в продолжении войны. И это действительно страшная проблема.
Итак, может ли кто-то оказать воздействие на Путина? Если да, то как? Впечатление, которое я вынес после того, как долго слушал его, было . . . 'возможно'. Его негативные оценки предельно ясны. Он не выведет российские войска. Он не будет разговаривать с теми политическими лидерами Чечни, кого называет 'убийцами детей'. Им владеет мысль о заговоре, оставшаяся с советской эпохи, и состоящая в том, что определенные силы на Западе помогают чеченцам дестабилизировать Россию. Он даже не ищет оправдания своим действиям по преследованию журналистов, которые хотят 'подорвать' стабильность государства.
Каждое его заявление было красноречивым и жестким. Позже некоторые российские журналисты написали, что Путин выбрал нас, людей Запада, поскольку мы более доверчивы. Но любой читатель, помнящий, как в советские времена писали Мэри Деджевски (Mary Dejevsky), Джонатан Стил (Jonathan Steele) или ваш покорный слуга, так думать не будет. Чтобы понять Путина, совсем не обязательно радоваться встрече с президентом или соглашаться с ним.
Путин более умен и эрудирован, чем его рисуют карикатуристы. Этот жесткий человек понимает реальность. Он искренне говорил о недостатках России. По его словам, у государства недостаточно ресурсов, чтобы контролировать собственные границы. Но государство и не заинтересовано в расширении собственного влияния за свои пределы, добавляет он. Путин признает, что службы безопасности неэффективны, что в их рядах часто существует коррупция. Он заявляет, что твердо выступает за проведение парламентских выборов в Чечне, хотя никто, исходя из опыта проведения там выборов, не ожидает от них справедливости. Но что самое главное, президент не исключил возможности международного вмешательства для решения чеченской проблемы.
Вынеся вопрос на повестку Организации Объединенных Наций и увязав трагедию Беслана с деятельностью международного терроризма, Путин приоткрыл дверь. Возможно, из этого ничего не получится, однако Запад просто обязан ухватиться за этот шанс. Западу следует действовать очень осторожно. Неуклюжие заявления, подобно тому, с которым от имени Евросоюза выступил голландский министр иностранных дел Бернард Бот (Bernard Bot), вызывают только вражду политического руководства России, вернувшегося к старым комплексам неполноценности и паранойе советских времен. Та спешка, с которой он осудил политику России всего через несколько часов после ужасных событий, дала обратный эффект. Возможно, прав был Джек Стро (Jack Straw), сказавший, что перед тем как делать политические выводы и заключения, следует принять во внимание человеческие страдания.
Со временем Путин будет вынужден вести переговоры с чеченцами - так заканчиваются все войны. Однако после такого теракта он еще не скоро сможет начать движение в данном направлении, даже если захочет. И ни один из мировых лидеров не смог бы. Похоже, что Путин - это не тот человек, который озабочен вопросами демократии или прав человека. Для него лично большое значение имеют вопросы безопасности, и на этом он дважды строил свою предвыборную кампанию. Путина еще надо убедить в том, что продолжение войны не укрепляет стабильность России, а ставит ее под угрозу. Его еще предстоит убедить в том, что Запад не заинтересован в ослаблении России. Ему надо убедительно продемонстрировать, что международное посредничество - которое может осуществляться через Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе - не станет для России унижением. В определенном смысле ему придется вернуться в 80-е годы - в эпоху разрядки и конструктивных действий. Но в отличие от того периода, сегодня Россия представляет гораздо большую опасность для самой себя и для своих периферийных регионов, нежели для нас. Нам надо действовать с осторожностью, но и с постоянной готовностью прийти на помощь, вместо того, чтобы кричать с высоких трибун.
Потакание Путину, равно как и осуждение его ничего не даст. Единственная возможность, которую мы имеем в этой отчаянно сложной ситуации, состоит в оказании постепенного, сдержанного, но непрекращающегося давления.
