Стремление к централизации, расширение полномочий исполнительной власти - в период проявления внешних и внутренних угроз это кажется нормальной реакцией политики. Ее можно было наблюдать в Америке после '11 сентября', спорят об этом и в Германии. Шили (Schily) - главное действующее лицо в вопросе, стоит ли (или нужно ли) переводить органы безопасности в Берлин. Но не такая реакция у российского президента Путина. То, что он представил вчера в качестве ответа на события прошлых недель, представляет собой глубокое изменение политической системы России, которое расширяет полномочия правительства, укрепляет уже и сегодня крайне сильные позиции президента и уменьшает возможности соучастия и без того ослабленной оппозиции. Одним словом, возврат к авторитарному российскому государству продолжается.
Напрашивается подозрение, что Путин воспользовался шоком в стране после террористических актов в Беслане и в Москве для того, чтобы под предлогом борьбы против чеченского терроризма, упрочить, прежде всего, свою властную базу. Отмена выборов губернаторов, изменение избирательной системы в пользу партийных списков - чему это должно способствовать, кроме как облегчению принятия Кремлем радикальных мер и упрочению господства над парламентом? Это было бы сомнительным даже в том случае, если бы для господства Путина не был бы характерным и без того порой скрытый, а порой открытый демонтаж демократии.
Никто не станет ставить президенту в вину, что он после Беслана хочет очистить органы безопасности, что он хочет бороться с коррупцией. Необходимость в том и в другом давно назрела. Честно говоря, на Западе никто не может утверждать, какой путь сегодня ведет из кавказской пропасти. При этом Путин теперь все же признал, что существует нечто похожее на питательную почву, на которой процветает националистский исламистский терроризм. Но позволит ли справиться с ним то, что Центр избавляется от еще остающейся политической конкуренции, причем происходит это на фоне национального траура и коллективной мобилизации, выдаваемой за противодействие распаду государства, по крайней мере, сомнительно.
