Трагедия в школе в Беслане подтверждает, что терроризм пустил корни на Северном Кавказе. Северная Осетия, наряду с Чечней и Ингушетией, составляет мозаику малых республик на юго-западе Российской Федерации. Эти республики дестабилизированы военной оккупацией Чечни. Бомбардировки, разрушения, ежедневные репрессии со стороны российской армии и милиции унесли жизни десятков тысяч людей в Чечне. В республике царит нищета. Спираль насилия закручивается все туже. Сегодня отсутствие безопасности в России проявляется намного сильнее, чем на тот момент, когда Владимир Путин начал свое восхождение в Кремле, летом 1999 года, когда готовилась вторая военная кампания в Чечне.
Я пережила эти трагические дни в самой России, я по-прежнему пребываю в шоке от варварства захвата заложников и других терактов, которые этому предшествовали: взрыв двух самолетов в воздухе 24 августа, теракт у станции московского метро 31 августа. Я пережила драму в Беслане, находясь в прямом контакте с высшим российским руководством, депутатами, экспертами и журналистами, и я поражена противоречиями в официальных речах и цензурой, которой подверглись российские СМИ.
Приняв нас - около тридцати западных специалистов по России - 6 сентября, российский президент с самого начала уточнил, что события не располагают к дискуссии, но что он ответит по возможности на наши вопросы. И он отвечал любезно и очень долго на каждый наш вопрос. Но, разумеется, было невозможно оспорить его утверждения.
Касаясь того, как разворачивались трагические события, российский президент предпочел встать на защиту сил специального назначения, которые 'при атаке проявили мужество, не жалея себя'. Он не высказался более критично по поводу осуществления той операции по сравнению со своим телевизионным обращением от 4-го сентября. Однако неподготовленность была очевидной, смятение - неслыханным, в то время как власти имели в своем распоряжении более сорока восьми часов для подготовки операции по спасению заложников. Присутствие у школы членов семей, некоторые из которых были вооружены, способствовало панике и стало одной из причин последовавшего кровопролития. Не был организован и прочный кордон, который мог бы помешать массовому стечению жителей к месту трагедии.
В ходе нашей встречи 6 сентября Владимир Путин занял следующую позицию: он отверг всякую связь этой трагедии и конфликта в Чечне. А беспокойство одного из нас по поводу продолжения войны в Чечне президент парировал фразой: 'война не продолжается, нет больше наступательных операций'. Он прибавил, что процесс передачи власти на месте продвигается удовлетворительно. Отвечая на вопрос об отказе вступить в переговоры с чеченскими лидерами, он ответил, что ему удалось найти общий язык с 'президентом' Ахмадом Кадыровым, тогда как последний сражался против российской армии в 1994-96 годах. Владимир Путин был осторожен, он воздержался от напоминания, что этот жестокий человек, которого Москва проталкивала на его пост с помощью предвыборного маскарада, был убит во время теракта 9 мая, унесшего многие жизни, и что с тех пор череда насилия не прекращается.
Самое слабое место в аргументации президента - причина терактов и личность террористов. Вместо того, чтобы сказать 'нам это еще неизвестно', президент вслед за министром обороны утверждал, что среди захватчиков не было ни одного чеченца, и что среди них были 'арабы'. Двумя днями позже, президента 'поправили' в ФСБ, а затем и генеральный прокурор высказался по этому поводу: личность некоторых захватчиков была установлена, это были чеченцы, часть которых участвовала в предыдущих нападениях. Наконец, ФСБ назначила цену за голову Шамиля Басаева, полевого командира-экстремиста, и Аслана Масхадова, избранного президентом Чечни в 1997 году.
Отрицая причинно-следственную связь между ужасной войной, начатой в 1994 году и терактами, некоторые из которых осуществляют чеченские женщины-смертницы, российский президент попытался навязать свое 'прочтение' событий. По его мнению, Россия стала мишенью международного терроризма, как и другие страны. 'Россия не создавала терроризм, равно как и СССР не был первой страной, ставшей производить ядерной оружие. Кто стоял за спиной афганского сопротивления в 1980-е годы? СССР - не был ангелом, но дух терроризма вышел из этой бутылки (. . .) Международный терроризм выбрал Россию, чтобы ее ослабить'. Так, по мнению Путина, нет никакой разницы в природе событий 11 сентября 2001 года в США и 3 сентября 2004 года в Беслане. Но он не сказал, что главарь террористов, захвативших школу в Осетии, в ходе прерванных переговоров потребовал прекращения военной оккупации Чечни.
Кремль отказывается признавать недостатки в своей собственной политике. Я имею в виду неподготовленность силовой операции, тогда как захват заложников в театре на Дубровке в Москве в октябре 2002 года должен был стать отправной точкой в реорганизации сил специального назначения. Я имею в виду также то упрямство, с которым российские руководители говорят о Чечне, представляя все так, как будто республика находится 'на пути нормализации'.
Владимир Путин управляет страной, он руководит армией и на нем лежит ответственность за возобновление конфликта в Чечне в 1999 году. Каким образом он продолжает убеждать нас, что Россия - это просто новая жертва международного терроризма, войны, развязанной 'Аль-Каидой'? Упорство, с которым он отказывается признать, что война и опустошение Чечни - истоки терроризма, мешает российскому президенту увидеть, в чем корни насилия, и подойти к решению этой проблемы. Даже если это насилие стало оружием иностранных сетей исламистов.
Россия - больше не советская крепость с непроницаемыми границами, запертая 'на засов' пропаганды. В стране присутствуют иностранные СМИ, независимые журналисты печатной прессы проделывают важную работу, в атмосфере свирепствования цензуры. Помимо контроля над информацией и ужесточения режима, наибольшее беспокойство вызывает отсутствие политических предложений по выходу из кризиса со стороны Кремля. Принимаются лишь бюрократические и полицейские меры. И руководители объявляют своим согражданам, что они должны готовиться к новым терактам. Россияне, как показывают опросы общественного мнения, все больше и больше сомневаются, что политика подавления в Чечне принесет им безопасность. Режим замыкается в себе, в своей упрямой убежденности.
Мари Мандрас, сотрудник Национального центра научных исследований (CNRS) и в Центра международных исследований (IEP-Paris).
Последняя работа исследовательницы: 'Как функционирует Россия?' (изд. Autrement).
