Превентивные войны, унилатерализм, смены режимов, неоконсервативный подход к внешней политике: всего несколько месяцев назад высокопоставленные правительственные чиновники и влиятельные эксперты представляли эти идеи в качестве не только желательного, но и необходимого выбора для сверхдержавы, стоящей перед лицом беспрецедентных угроз. Однако сейчас, когда погибли более 900 американских солдат, около 10000 военнослужащих коалиции получили ранения, стоимость военной операции превысила 90 миллиардов долларов США, а главный повод для начала войны объявлен "крупной ошибкой разведслужб", эти концепции похоронены в песках Ирака.
Отказ от некоторых из этих идей не вызовет никакого сожаления. Надежда на одни лишь военные решения для противостояния реальным и представляемым угрозам безопасности является далеко не идеальной идеей, представляет собой глубокое пренебрежение дипломатией. Убийственный хаос в послевоенном Ираке продемонстрировал ограниченные возможности американских вооруженных сил, которым не помогло даже значительное техническое превосходство. В то же самое время дипломатия предоставила возможности когда-то пренебрежительным, а теперь отчаявшимся американским лидерам, которые были вынуждены взять свои прежние слова обратно. К счастью, они усвоили урок.
Гораздо большее значение имеет то, что имевшие место в Ираке разочарования также нанесли удар по мировоззрению, которое, несмотря на всю эпохальность террористических ударов 11 сентября 2001 года, до сих пор имеет много черт эпохи "холодной войны". Возьмите, к примеру, две главные акции, осуществленные в ответ на нападение на башни Всемирного торгового центра и на Пентагон: вместо концентрации всех сил и ресурсов на борьбе со странной, скрытной, не имеющей государственной принадлежности террористической сетью, осуществившей эти атаки, Соединенные Штаты нанесли военные удары по двум отдельным государствам. Сначала они справедливо атаковали Афганистан, страну, власть в которой была взята под контроль представителями таких сетей. Вторым был Ирак, страна с регулярной армией, и диктатором, навевающим воспоминания об эпохе "холодной войны". Ирак представлял собой мишень, которая подходила под склад ума американских лидеров и под военные возможности США больше, чем сложная система террористических сетей, действующих внутри сильных государств, в том числе и внутри самих Соединенных Штатов.
Другими словами, столкнувшись с перспективой ведения нового вида войны против нового типа противника, администрация Буша предпочла знакомого противника, облик и местонахождение которого был ей хорошо известен. Однако очень скоро американские солдаты обнаружили, что им приходится воевать не с солдатами противника, а с теми, кого юристы из Пентагона называют "незаконными комбатантами" - боевиками из самых разных стран, которым неважно, кто ими руководит, за кого и с кем они сражаются, которые готовы умереть за свое дело.
То же самое можно сказать и об уверенности и героической убежденности в том, как США должны вести себя с остальным миром, означенными в принятой администрацией Буша в 2002 году Стратегии национальной безопасности. Советник по вопросам национальной безопасности Кондолиза Райс (Condoleezza Rice) заявила как-то, что "события 11 сентября высветили угрозы, стоящие перед нами после окончания "холодной войны"". Однако хотя 11 сентября и могло действительно продемонстрировать угрозы наступившей после окончания "холодной войны" эпохи, процесс принятия решений в отношении войны с Ираком позволяет предположить, что инстинкты "холодной войны", формировавшие стратегию национальной безопасности США, пережили падение Берлинской стены. Будем надеяться, что они будут похоронены под обломками Ирака.
К несчастью, война в Ираке нанесла удар и по ценным идеям. Одной из них является необходимость продвижения глубоких преобразований на Ближнем Востоке. Скрываемый, политически некорректный вывод, приходящий в головы многих влиятельных вашингтонских политиков, заключается в том, что Ближний Восток "неизлечим"; мир, процветание и политические свободы в этом регионе будут недосягаемыми целями как минимум одного-двух поколений американских политиков. Безнадежная экономическая отсталость региона, нефункционирующая политическая система, глубоко укоренившиеся социальные проблемы - все это является слишком большой задачей, чтобы с ней справиться сразу, гласит эта новая реалистичная точка зрения. Вместо того чтобы попробовать способствовать прогрессу, гласит эта новая логика, Америка должна попытаться остановить дальнейшее падение в пропасть и не допустить распространения нестабильности и насилия за пределы региона.
Этот вывод имеет слишком деморализующий и пораженческий характер, чтобы о нем говорить вслух. Политики несомненно разработают и предложат новые планы. Однако пройдет много времени, прежде чем другая возглавляемая американцами экспедиция предпримет попытку "излечить" смертельную болезнь Ближнего Востока. Однако хотя миру, несомненно, будет лучше без еще одного масштабного, плохо задуманного предприятия на Ближнем Востоке, отказ от надежды и помощи в осуществлении коренных, позитивных, более быстрых перемен в регионе так же опасен, как и попытки принести демократию на стволе автомата.
С пессимизмом в отношении Ближнего Востока тесно связан и растущий скептицизм по поводу общей идеи распространения демократии - еще одной жертвы войны с террором.
Зловещие рассказы о полевых командирах Афганистана и кровавом хаосе Ирака каждый день усиливают опасения относительно процесса распространения демократии. Конечно, американские лидеры продолжают с восторгом говорить об исторической приверженности Америки к демократии в других странах и о том, как целые народы ждут, когда Соединенные Штаты помогут получить им политические свободы. Вместе с тем эти лидеры не говорят, что они будут делать в том вероятном случае, если в результате свободных и честных выборов в мусульманских странах к власти придут ярые фундаменталисты с антиамериканскими настроениями.
Стабильность и безопасность стали навязчивыми идеями США. Все больше американских политиков считают продвижение демократии за границей угрозой этим двум целям, что приводит к быстрому уменьшению числа сторонников этой стратегии. Война в Ираке, несомненно, еще больше ослабила эту поддержку. И грустная ирония заключается в том, что политическая воля к продвижению демократии за границей стала интеллектуальной жертвой войны, зачинщики которой утверждают, что она велась во имя демократии.
