"Ты и убогая, ты и обильная,
Ты и могучая, ты и бессильная
Матушка-Русь!"
Эти волнующие строки Некрасова новый диктатор России Владимир Ленин процитировал в программной статье, опубликованной 12 марта 1918 года. В статье излагались причины перенесения столицы из Санкт-Петербурга (Петрограда) в Москву. Среди хаоса, смятения и жестокости тех революционных дней Ленин, всего за пять дней до этого поселившийся в Кремле, провозгласил:
'Русь станет таковой [великой и могучей], если отбросит всякое уныние и всякую фразу, если, стиснув зубы, соберет все свои силы, если напряжет каждый нерв, натянет каждый мускул . . . будет работать и трудиться, чтобы добиться дисциплины и самодисциплины, консолидировать организацию, порядок, эффективность и слаженное сотрудничество всех сил народа, ввести общенародный учет и контроль над производством и распределением продуктов - таков путь к созданию мощи военной и социалистической'.
Москва, которая за несколько столетий до этого была столицей Ивана Грозного, но превратилась в провинциальный город после того, как Петр Великий прорубил окно в Европу, построив новую столицу, Санкт-Петербург, вновь стала центром России. И остается им по сей день, а слоганы Ленина сверхъестественно предвосхитили недавно озвученное Путиным оправдание централизации власти.
Важно понимать, что для россиян Кремль - нечто большее, чем местопребывание правительства. Он символизирует централизованную традицию российской автократии. Это традиция, которая боится любой региональной автономии, любой подлинной децентрализации, традиция, которая порождает шовинистическую паранойю, что политический плюрализм неизбежно приведет к распаду самой России.
Этот образ мышления полностью соответствовал сталинистским принципам плановой экономики, и полностью соответствует бюрократическому мышлению КГБ с его моралью подозрительности и иерархической дисциплиной. Для продуктов КГБ, таких, как г-н Путин, утверждение, что для того, чтобы быть 'обильной и могучей', Россия должна управляться сверху вниз, является аксиомой.
***
Вышесказанным обусловлены две важные особенности российской реальности. Во-первых, Москва - приют паразитирующей политической элиты, которая приравнивает собственные интересы к интересам России. Эти паразиты инстинктивно поддерживают формулу власти, по которой управление огромной страной с 11 часовыми поясами сосредоточено в руках далеких московских бюрократов. Монополистическая власть московской элиты душит любую местную инициативу и не дает различным регионам России использовать собственные таланты и ресурсы.
Не случайно Москва как при Сталине, так и в последние годы была привилегированным получателем выгод модернизации и развития. В то же время другие российские города продолжают загнивать, и российская глубинка во многом напоминает времена Толстого. До сих пор значительная часть иностранных инвестиций поглощалась Москвой (или возвращалась за границу), тогда как во многих других городах (например, Владивостоке) даже самые элементарные услуги - здравоохранение, коммунальное хозяйство и др. - остаются на примитивном уровне.
Во-вторых, навязчивая и эгоцентричная московская элита сдерживает демократизацию. Она поддержала решение Путина, поскольку оно соответствует основным интересам этой элиты, которая до сих пор лелеет ностальгию по статусу великой державы, которая отождествляет свое благополучие с господством над всей Россией и через Россию по крайней мере над бывшими советскими республиками. Для этой элиты независимость Украины, Грузии или Узбекистана является историческим оскорблением. Автономия 20 миллионов нерусских граждан России для нее - вызов ее собственным привилегиям.
Однако поворот к статичному централизму при Путине не нужно путать с возвращением к какой-либо форме коммунистического тоталитаризма. Сегодняшние российские правители понимают, что коммунизм означает застой, а элита знает, что коммунизм также означает определенные лишения для нее самой.
Государственный капитализм с центральным контролем вкупе с богатством и заграничными поездками являются лучшей формулой как для самоудовлетворения, так и для национальных амбиций.
Путинский режим во многом напоминает фашизм Муссолини. Дуче добился того, чтобы 'поезда приходили во время'. Он централизовал политическую власть во имя шовинизма. Он установил политический контроль над экономикой, не проводя национализацию и не трогая олигархов и мафию. Фашистский режим породил национальное величие, дисциплину и экзальтированные мифы о якобы великом прошлом. Точно так же и Путин пытается соединить традиции ЧК (ленинского гестапо, карьеру в котором делал его дед) с руководством в стиле сталинского военного времени, с претензиями российского православия на статус третьего Рима и со славянофильскими мечтами о едином славянском государстве, управляемом из Кремля.
Какое-то время это сочетание может казаться привлекательным, но в конце концов - вероятно, лет через десять - оно потерпит неудачу. В правящую элиту постепенно проникнет новое поколение россиян, молодое, лучше образованное и более открытое. Будущее поколение не удовлетворится жизнью в фашистском нефтяном государстве, где Кремль лоснится от нефтяных доходов, а остальная страна все больше отстает не только от Европы, но и от Китая. Оно понимает, что децентрализация огромной страны, способная высвободить социальную инициативу, - это ключ к модернизации. Эту реальность не затмить никакими слоганами о 'терроризме', к которым Путин прибегает, чтобы оправдать удушающую политическую централизацию.
И в самом деле, уже сегодня соседняя Украина с населением в почти 50 млн. человек (которую Совет национальной безопасности Буша старательно игнорировал, наивно ища расположения Путина) начинает демонстрировать контраст в двух основных областях: ее экономический прогресс более разносторонен и заметен не только в столице, но и в других городах; а ее политическая жизнь (хотя до сих пор подверженная манипуляциям) стала свидетелем двух президентских выборов с настоящим соперничеством. Сейчас никто не может предсказать исход президентских выборов, которые состоятся в конце октября - резкий контраст с 'выборами' в России, где Путин был единственным реальным кандидатом.
К сожалению, за последние несколько лет Белый дом создал культ Путина, что сильно повредило российским демократам, оказывающимся во все большей изоляции. Их дело заслуживает поддержки. Они храбро выступили против удушения свободных СМИ. Они высказывали обеспокоенность сокращением российской демократии. Они протестовали против бесчеловечных расправ в Чечне, граничащих с геноцидом. Но ни разу никто из них не услышал ни слова поддержки от руководства страны, которая когда-то высоко ценила права человека в противовес коммунистической тирании.
Более того, администрация Буша должна осознать, что происходящее в России прямо влияет на то, что может произойти на всем постсоветском пространстве. Сегодня многие бывшие советские республики, а ныне независимые государства боятся, что во имя войны с терроризмом США могут проигнорировать усиливающиеся попытки Путина помочь манипуляции выборами на Украине, поддержать сепаратизм в Грузии (одновременно уничтожая борющихся за то же самое чеченцев) и изолировать Центральную Азию от мировой экономики. Дело в том, что перспективы демократии в России взаимосвязаны с существованием национального плюрализма на постсоветском пространстве и с распространением политического плюрализма с самой России.
Из всего этого Америка должна извлечь один простой урок: для того, чтобы в России процветала демократия, ее соседи должны быть в безопасности, права национальных меньшинств не должны быть забыты, а российских демократов нельзя игнорировать.
Збигнев Бжезинский был советником по национальной безопасности президента Картера, его последняя книга называется 'Выбор: Мировое господство или мировое лидерство' (The Choice: Global Domination or Global Leadership, Basic Books, 2004).
