Вашингтон, 20 сентября - Решение президента Владимира Путина об отмене будущих региональных выборов в России позволяет положить на полку оптимистичную теорию о том, что Россия становится 'нормальным западным государством'. Однако экономические последствия 'путинизма' остаются пока неясными. Среди международных инвесторов и потенциальных бизнес-партнеров России царит замешательство.
Поначалу правление Путина выглядело как позитивное явление для свободных рынков, российской экономики и иностранных инвесторов, вкладывающих капитал в Россию. Экономическая анархия, приведшая к дефолту 1998 года, была устранена в удивительно короткие сроки. Самые худшие бандиты-олигархи исчезли, а остальные постарались приобрести респектабельный вид. Российская система взимания подоходного налога была заменена простым 13-процентным налогом, которому порадовался бы Стив Форбс и Институт Като. И что самое главное, начали неуклонно расти цены на нефть, что, кажется, навсегда устранило проблему вечного российского финансового дефицита. До середины 2003 года казалось, что Россия становится страной с мягким авторитарным правлением и с удивительными экономическими успехами.
Однако все изменилось прошлой осенью, когда Путин посадил в тюрьму Михаила Ходорковского. Ходорковский получил свои миллиарды обычными темными путями, как и прочие пост-коммунистические олигархи России. Он приобрел контрольный пакет акций нефтяной компании 'Юкос' по смешной цене в процессе 'дикой' приватизации конца 1995 года, когда президент Борис Ельцин искал поддержку для своего переизбрания на второй срок. Тем не менее, в 1999-2003 годах, уже после появления на сцене Путина, Ходорковский дал ясно понять, что хочет стать образцовым промышленным магнатом. Он начал привлекать на работу в 'Юкос' западных менеджеров и вводить там западные образцы управления. Он увеличил стоимость компании по сравнению с ценой, за которую ее приобрел, в сотни раз. В то же время Ходорковский стал известен на Западе, он постоянно призывал к либерализации российской авторитарной политической системы.
Те, кто хотел верить в 'нормализацию' России, нашли оправдания и аресту Ходорковского, и последующим попыткам российского государства обанкротить 'Юкос' путем выдвижения против него налоговых исков на огромные суммы, которые, видимо, увенчаются успехом. Хотя имущественные права важны, Ходорковский приобрел право владения 'Юкосом' очень нечестными средствами и всего десятилетие назад. Если бы дело 'Юкоса' было отдельным инцидентом или просто кампанией против олигархов, многие на Западе только поаплодировали бы этому. В конце концов, несмотря на спортивный дух западного образца олигарха Романа Абрамовича, купившего спортивный клуб 'Челси', стиль жизни олигархов с их костюмами итальянского покроя, частными реактивными самолетами и свитами из телохранителей вряд ли привлекал даже наименее чистоплотных членов западной журналистской семьи. А Путин смог победить и на президентских выборах и на выборах в Государственную Думу. Эти победы были достаточно убедительными, чтобы сомневаться в их достоверности. Да и нужды такой не было.
Тем не менее, решение назначать всех российских губернаторов из центра, принятое якобы в ответ на террористический акт в бесланской школе, представляет ситуацию в ином свете и подтверждает то, что сказал год назад Ходорковский во время его последнего посещения Фонда Карнеги: 'Путин создает авторитарное государство; возможно, он пытается оживить труп старого Советского Союза'.
Политические последствия я оставлю на рассмотрение специалистов по данным вопросам; сам же обращусь к экономическим перспективам, которые выглядят довольно мрачными.
Безусловно, Путин не пытается оживить коммунизм советского стиля. Экономически он удовлетворительно сработал только в большом масштабе, при создании тяжелой промышленности в начале и середине XX столетия, когда крупномасштабное экономическое производство могло перевесить недостатки централизованного управления, проявлявшиеся в информационных провалах и в ошибочных решениях. Безнадежно пытаться руководить экономикой века информационных технологий в советском стиле. Относительно малые масштабы производства (в плане задействуемой рабочей силы) и быстрая передача информации в современной экономике приведет любую централизованную систему принятия решений к параличу из-за перегрузки данными. Путин не глупец, он прагматичен и не зашорен идеологически. Он понимает последствия и поэтому избегает окружать себя людьми, тоскующими по Сталину.
Однако Путин также видит, насколько успешно развивается авторитарный Китай, в котором действует частично рыночная экономика. Он пытается применить экономические успехи Китая к российским условиям. Возможно, при этом он ставит цель использовать экономическое процветание в качестве питательной среды для собственных геополитических амбиций, каковы бы они ни были. Вопрос состоит в следующем: сработает ли это, и если да, каковы будут последствия?
Что касается иностранных инвестиций, в которых остро нуждается Россия, здесь Путину, похоже, не о чем беспокоиться. Ему надо лишь обеспечить разумную защиту собственности крупных иностранных компаний (конечно, он может при этом как ему заблагорассудится экспроприировать собственность иностранных частных предпринимателей без достаточных политических связей). Говорят, что "Citigroup" и GE уже ведут переговоры о новых инвестициях, а при сохранении цен на нефть на уровне 40 долларов за баррель будет невозможно оторвать измученные жаждой нефтяные компании от российского нефтяного ручья.
В конце концов, даже Венесуэла во главе с Хуго Чавесом, настроенная к рыночной свободе настолько враждебно, насколько враждебной может быть страна, не превращаясь при этом в Северную Корею, даже Венесуэла влечет к себе стаи нефтяных компаний, которые с энтузиазмом машут своими крыльями, чувствуя запах нефти бассейна Ориноко. Когда в качестве альтернативных партнеров выступают Саудовская Аравия, Нигерия или саддамовский Ирак, приходится невольно опускать планку. Более того, нефтяная промышленность - это один из немногих секторов, в которых до сегодняшнего дня достаточно хорошо работает старомодная командная система управления - при условии, что у вас есть дешевые и легко разрабатываемые ресурсы. А у России они есть.
К этому можно добавить еще одно, довольно циничное соображение. Существуют проблемы учета, которые помогают таким масштабным рынкам с высоким риском вложения капиталов как российский, китайский или бразильский привлекать иностранные инвестиции наднациональных компаний. В общем плане многонациональные компании обычно набирают силу и 'мужают' на своих внутренних рынках. Поэтому 'внутренний' рост идет медленнее, чем эти компании обещают аналитикам с Уолл-Стрит. Следовательно, чтобы поднять акции компании (и, без сомнения, доходы высшего корпоративного руководства), они всегда ищут возможности для вложения крупного капитала в страны, где существует потенциал для нового роста. И не имеет значения, что возможности получения хороших доходов на этих рынках будут ограничены действиями местных бюрократов. Ведь даже скромные доходы от крупных инвестиций выгодны в условиях, когда так низки учетные ставки. Конечно, при этом существует большой риск частичной или полной экспроприации - в этом убедились все, кто следил за судьбой прямых иностранных инвестиций в Аргентине. В нестабильной политической и экономической среде риск потери может быть настолько велик, что ожидаемые в долгосрочном плане доходы получают знак 'минус'.
Именно здесь вступает в свои права учет. Потери от экспроприации можно списать на 'чрезвычайные обстоятельства'. Это не будет влиять на поток корпоративных доходов, и это не принимается во внимание аналитиками, рассчитывающими уровень доходности компании. В любом случае, это произойдет через несколько лет, в будущем, а к тому времени высшее руководство компании уже наилучшим образом распорядится своими акциями. Если вы имеет стабильный приток доходов от крупных инвестиций такого рода, пусть даже такие инвестиции в конечном итоге окажутся не прибыльными или убыточными, но в течение нескольких лет до краха дают хороший доход, представляемые вами финансовые корпоративные отчеты будут выглядеть как 'конфетка'. А ведь именно на них смотрит Уолл-Стрит. Цена ваших акций будет привлекательной, несмотря на то, что в 'реальной бухгалтерии' ваши операции на новых рынках убыточны.
Если Путин сможет поддерживать стабильность в России, то в среднесрочной перспективе он может ожидать устойчивого притока инвестиций многонациональных корпораций, и не только в нефтяной сектор.
Однако на внутреннем российском рынке Путин столкнется с большими трудностями. Для местных бизнесменов ответ на вопрос понятен: если ты не в близких отношениях с режимом Путина, твоей собственности не гарантируют индульгенции от конфискации независимо от того, насколько облегчено бремя подоходных налогов. Отток капитала из России с 1991 года стал проклятием национальной экономики. По оценкам Всемирного Банка, только в 1-м квартале 2004 года цифра этого оттока составила 3,5 миллиарда долларов. Банковская система остается крайне неустойчивой; единственный банк, где вкладчик может надежно разместить свои средства, это Сбербанк, принадлежащий государству. Таким образом, сбережения будут по-прежнему утекать за рубеж, а малый бизнес, являющийся ключом к будущему развитию российской потребительской сферы, сферы услуг и не-нефтяного экспорта, будет по-прежнему чахнуть.
Что касается потребительской сферы, Путину, похоже, нет до нее дела. Традиционно, и при царях и при комиссарах, интересы потребителя стояли в самом конце списка национальных приоритетов. Однако сфера услуг, и особенно услуги программного обеспечения и сопутствующие им, являются той нишей, в которой Россия может занять важное место, поскольку обладает большим кадровым потенциалом высококвалифицированных и недорогих специалистов-технологов. Однако не-нефтяному экспорту из России будет препятствовать отсутствие сильных и надежных партнеров по бизнесу внутри страны. Это в долгосрочной перспективе начнет душить экономический рост России и мешать ей 'идти на взлет' подобно Китаю, в котором экономика более примитивна, но привычка к бережливости впитывается с молоком матери, а отток капитала более ограничен.
Пока нефть стоит дороже 40 долларов за баррель, у Путина вряд ли возникнут проблемы. Даже катастрофическая экономическая политика Хуго Чавеса в Венесуэле была уравновешена нефтяным бумом. Однако в перспективе отсутствие надежных прав собственника будет мешать экономическому развитию. Любой экономический спад приведет к волнениям в обществе, которые в духе русских традиций будут жестоко подавляться. Не являясь нефтяной или многонациональной компанией, я бы не рискнул вкладывать туда свои деньги.
Есть другой вопрос, на который я не знаю ответа, но над которым нам всем стоит задуматься. Что произойдет с мировой экономикой, если Россия станет более жесткой и попытается восстановить советскую гегемонию. Имея сильную экономику, Москва столкнется с сильным искушением подмять под себя такие страны, как Украина, Белоруссия и государства Средней Азии, обладающие богатыми ресурсами и значительным экономическим потенциалом.
В настоящее время Путин утверждает, что его противодействие чеченскому терроризму является составной частью глобальной войны против террора; поэтому Запад должен приветствовать российскую мощь, а не бояться ее. Это вызывает сомнения даже сейчас, и это превратится в большую ложь, если Россия начнет политику экспансии. Но Запад уже потратил свои дивиденды, полученные от окончания холодной войны, в основном на социальные программы и помощь. А Соединенные Штаты, начиная с 2001 года, уже стабильно наращивают свои расходы на оборону. В этом году они, включая расходы на Ирак, составят более 500 миллиардов долларов. Для сравнения: в 2000 году эти расходы составляли 300 миллиардов. Дальнейшее наращивание военной мощи для противостояния новой агрессивной России будет очень дорого, поскольку для таких целей потребуется вооружение совершенно другого рода, нежели то, которое необходимо для борьбы против терроризма. Поэтому США придется одновременно наращивать практически два отдельных и различных военных потенциала.
90-е годы начинают все больше и больше казаться ярким, но, увы, коротким праздником в истории.
