По поводу 'Реализации стратегического партнерства' Сергея Лаврова (F.A.Z. от 3 сентября): программная статья российского Министерства иностранных дел теряет свое значение не по той причине, что ее переполняют чувства, вызванные террором в Беслане. Она этим заслуживает еще большего внимания.
Сергей Лавров излагает в качестве главной задачи России возврат ей ее мощи - с помощью стратегического партнерства с Германией (как национальным государством). И в качестве самой большой помехи здесь он называет 'непопулярные стереотипы 'холодной войны. . . во многих немецких средствах массовой информации'. Ведь и завещание Ельцина президенту Путину, когда тот получал власть, заключалось в восстановлении 'Великой России'.
Буквально недавно (перед последними террористическими актами) президент резко увеличил военный бюджет. Теперь, после Беслана, он ставит во главу угла своих жалоб опасное нежелание Запада видеть возрождение российской военно-стратегической мощи. Возрождающаяся мощь России и болезненное неприятие критики, очень характерное и для Лаврова, и для Путина, не совпадают и не гармонируют с ростом масштабов германо-российских перспектив.
Главной причиной беды являются большие провалы в памяти у нынешней политической элиты России, пугающе мало учитывающей долговременный характер последствий унаследованного исторического груза. Иначе Путин так бы не волновался по поводу воздушного патрулирования вдоль балтийских границ НАТО и мог бы с большим состраданием, а потому с меньшими великодержавными амбициями относиться к чувствам чеченцев (отличая их от лишенных корней террористов).
Но недостаток памяти находит свое проявление и в отношениях с Германией: когда российский министр иностранных дел превозносит 'взаимопонимание, невзирая на могилы' как успех, он упускает из виду, что это относится к первой мировой войне, а не к могилам 'холодной войны'.
До сих пор не видно проявления какой-либо подобающей памяти на братской могиле 3 на московском Донском кладбище где, предположительно, обрели покой 1000 немцев, расстрелянных в Москве в период с 1949 года по день смерти Сталина. Более того, создается впечатление, будто есть желание в связи с предстоящими торжествами по случаю юбилея Победы над фашистской Германией не допустить этого.
При этом несущественным оказывается то, что немцы принесли в ходе 'холодной войны' большие, чем другие страны, жертвы (за исключением, военного периода). Здесь, действительно, было бы уместно избавиться от 'стереотипов холодной войны' в пользу изменившегося понимания ценностей и российской стороне.
