По правде говоря, я даже не знаю, в чем больше жестокости: в том, чтобы отдать приказ пилоту вертолета лететь и убивать людей, или в том, чтобы послать на смерть террориста-камикадзе. Основное различие, как я понимаю, заключается лишь в том, что летчик может совершить еще несколько вылетов, убить еще нескольких людей и получить за это медали. Использование террориста-камикадзе для совершения новых убийств автоматически исключается. Другие различия должны заключаться в неких мистических импульсах религиозного характера, жажде мщения и стремление к справедливости самоубийцы, которыми сумели выгодно воспользоваться те, кто послал этого террориста на смерть. И в тех же мистических импульсах, но уже патриотического, цивилизованного и военного характера, точно также с выгодой использованных, но уже теми, кто на задание посылает летчика.
Понятно отвращение, вызванное убийством заложника его похитителями, но непонятно всеобщее безразличие к сотням погибших в результате бомбардировок мирных жителей. Полагаю, здесь играет роль асимметричность преподнесения события. Различие между обезглавливанием заложника или погребением целой семьи под развалинами дома носит, вероятно, чисто эстетический характер. Потому как совсем непохоже, чтобы отличие одного способа убийства от другого были этического порядка. Говорят, что правительства не должны поддаваться на шантаж и идти на уступки ради спасения жизни взятых в плен заложников, но при этом они могут уступать шантажу государственных интересов или взятых на себя в отношениях со своими стратегическими союзниками обязательств, что приводит к убийству заложников. В Ираке некоторые компании и государства уже доказали, что уходом из страны можно спасти своих сограждан, единственным последствием чего станет навлечение на свою голову наказаний и недовольства со стороны империи, которая нуждается в этих странах лишь в качестве прикрытия.
Бесланские дети были убиты теми, кто посылает солдат и теми, кто посылает самоубийц. У дичайшего захвата детей и дичайшего штурма школы есть свои прямые и непрямые виновные. Главная ответственность за подобную безжалостную бойню лежит на сильных мира сего - на путиных, бушах, шаронах - и, скорее всего, тех, кто, поддавшись на большую или меньшую манипуляцию, проголосовал за них: поскольку, похоже, что большей жестокости отдается больше голосов. Можно эту ответственность распространить и на готовое к пониманию предусмотрительное международное сообщество; можно и на ЕС - столь осторожную в своих выражениях соболезнования и оправданиях. А, кроме того, и на упоминавшуюся выше отраженную в заголовках масс-медиа асимметрию ('железная рука Путина', 'стальные нервы Путина', вместо - 'убийства Путина', 'бойня Путина'). А также и на террористов, использующих театры и школы в качестве объектов своих операций. Их города, их семьи были уничтожены российской армией, их страна была забита по приказу не испытывающего угрызений совести центриста, вполне заслуживающего сравнения со Сталиным. Но ни страдания чеченского народа, ни любой другой оккупированной и разрушенной страны нельзя искупить убийством невинных: это лишь приводит к усилению позиций сторонников еще большего числа смертей, тех, кто разжигает отчаяние и насилие.
Похоже, что Буш совершенно убежден в том, что его благословленная молитвами жесткая политика безопасности является единственным способом борьбы с терроризмом. Помолившись в одиночестве, Путин сказал, что захват школы в Беслане говорит о верности проводимой им политики. Шарон, со своей стороны, все также продолжает убивать, используя для этого ракеты и бульдозеры. Их сметливость и моральный облик являются гарантами распространения и живучести террора. И возникает вопрос, действительно ли они верят в эффективность своей политики, несмотря на приносимые ею результаты, или же это просто отражение экономических интересов - их и тех кругов, которые на самом деле правят в этих странах. В таком случае я даже не знаю, до какой степени ответственность за насилие можно возложить на их либеральную идеологию. А также их демократические критерии свободы и права.
Меня беспокоит, что я не знаю, насколько высказанные здесь возмущенные - в большей или меньшей степени - замечания, порожденные известными всему миру событиями, являются частью новой и ухудшившейся левой идеологии. Несколько дней назад в этой же газете Хуан Пабло Фуси (Juan Pablo Fusi), разоблачал и осуждал сами факты насилия, но при этом никак не связывал их с правящими системами, политиками и идеологиями современного и достойного либерального мышления. Меня действительно беспокоит, что я уже вышел из того возраста, когда люди легко меняют свои убеждения, что я принадлежу братству старомодных прогрессистов, неспособных избавиться от старых идей и обветшавших убеждений. Я принадлежу к той категории людей, которая не разделяет правой либеральной идеологии и политики государства, в котором сильно ее влияние. Попросту говоря: влияние, оказываемое на мир доминирующей идеологией правящих классов. За что и прошу меня простить.
