Со стороны Джона Керри (John Kerry) было большой ошибкой потратить четыре дня на съезде Демократической партии на то, чтобы всячески подчеркивать свое участие во вьетнамской войне. Но, как это не парадоксально, именно такая тактика была для него наиболее естественной. Вьетнам преследует Джона Керри и определяет его политическую карьеру в большей степени, чем это можно сказать о любом другом современном политике - даже Джоне Маккейне (John McCain), который провел пять лет во вьетнамском лагере для военнопленных, а не четыре с половиной месяца на патрульном катере в дельте Меконга.
В свою очередь, Керри стал одним из тех, кто внес наибольший вклад в формирование представлений о вьетнамской войне в нашем обществе. За три десятилетия своего участия в общественной жизни он трижды менял свою версию этой войны.
Первой версией - которая взбудоражила всю страну и принесла ему известность - стал образ Вьетнама как нравственного злодеяния, преступления, войны, в ходе которой американские солдаты 'с полного ведома вышестоящих командиров на всех уровнях', вели себя как 'орды Чингис-Хана'. Так говорил Керри в свой 'антивоенный период', давая свидетельские показания в Конгрессе в 1971 г.
За этим последовала оценка вьетнамской войны как стратегической ошибки, ловушки, в которую угодила страна, действовавшая из наилучших побуждений. Эту версию Керри повторял все 30 лет своей политической карьеры. В ныне знаменитом выступлении в Сенате с осуждением американской помощи никарагуанским 'контрас' Керри сослался на жестокий опыт, приобретенный им во Вьетнаме (и Камбодже, как он утверждал) в качестве наглядного урока в пользу отказа от интервенций в другие страны.
Наконец, третий вариант, представленный на съезде демократов в этом году: Вьетнам - это поле боевой славы. Отсюда все эти славословия в адрес ветеранов, служивших на патрульных катерах, биографический фильм о самом сенаторе с упором на его боевые подвиги, кульминационная фраза: 'Джон Керри для прохождения службы явился!'
К несчастью для Керри, его концепция боевой славы не срабатывает в отношении Вьетнама, который он сам некогда объявил местом преступления. Никуда не денешься от диссонанса между сегодняшним прославлением службы Керри во Вьетнаме и его собственными заключительными словами в выступлении перед Конгрессом в 1971 г.: 'Надеемся, что милосердный Боже сумеет изгладить из нашей памяти воспоминания об этой службе'.
Тем не менее, вполне понятно, почему на съезде Керри избрал именно эту тактику. Он стремился использовать Вьетнам для подтверждения своей способности выступать в роли Верховного главнокомандующего. Ничем не проявив себя с точки зрения проблем национальной безопасности за 20 лет, проведенных в Конгрессе - этот недостаток характерен и для Хилари Клинтон (Hillary Clinton), и она изо всех сил старается его исправить, выступая с весьма жестких позиций в качестве члена сенатского Комитета по делам вооруженных сил - он обратился к своему героическому вьетнамскому прошлому раде преодоления минимально необходимой планки, требуемого на любых выборах в воюющей стране. Преодолел эту планку - и продолжай дальше говорить об экономике.
Не вышло. Он недооценил значение войны в Ираке. Понадобилось два месяца - и падение рейтингов - чтобы он наконец осознал: главным вопросом, определяющим победу или поражение на этих выборах, является национальная безопасность. 20 сентября Керри наконец перенес центр тяжести своей предвыборной кампании на Ирак и войну против терроризма. Но судьбу человека определяет его характер. О нынешней войне Керри говорит так, как умеет - как он говорил о Вьетнаме.
Напрямую слово 'Вьетнам' он не произносит. Но лейтмотив его новой, агрессивной позиции по Ираку все тот же - ошибочная война, затеянная не в том месте и в неподходящее время. Это его вторая версия вьетнамской войны - не преступление, не подвиг, а ужасная стратегическая ошибка.
Но какие выводы делает из этого Керри? Ему представился уникальный исторический шанс: повторение вьетнамской ситуации, и возможность исправить положение. Какое же решение он предлагает? Он собирается начать вывод войск летом будущего года, и завершить этот процесс к концу первого президентского срока. Но это просто бессмыслица. Для чего ждать четыре года? Если мы 'увязли в болоте', то надо повторить вопрос, который Керри задал в конгрессе в 1971 г., ставший самой запоминающейся фразой из всех, что он когда-либо произнес: 'Как можно просить любого человека, чтобы он стал последним, кто погибнет, расплачиваясь за чужую ошибку?'
Не будь у Керри столь вымученной позиции по Вьетнаму и по Ираку, он мог бы идти на выборы в качестве антивоенного кандидата в чистом виде и попросту заявить: мы уходим.
Вместо этого Керри предлагает каким-то чудесным образом убедить союзников заменить наши войска своими, и одновременно ускорить 'иракизацию' войны. (Он что думает, нынешняя администрация не пытается изо всех сил переложить бремя боевых действий с американских солдат на иракцев?) В 1968 г. Ричард Никсон выиграл выборы под аналогичным лозунгом - о 'вьетнамизации' войны - и вывел наши войска из Вьетнама чуть ли не день в день с окончанием своего первого срока на посту президента.
Однако вспомним, что Керри и его коллеги по антивоенному движению клеймили Никсона за то, что наши солдаты страдали и гибли во Вьетнаме лишних четыре года. И тем не менее мы видим, как круг замыкается: после тридцатилетнего мучительного переосмысления Вьетнама Керри буквально слово в слово повторяет никсоновские предвыборные лозунги 1968 г.: непонятный план, 'иракизация войны', вывод войск за четыре года. Ни один писатель не взялся бы за подобный сюжет - слишком уж неправдоподобным он выглядит.
