По окончании рабочей недели, проведенной в душной загазованной Москве - городе бездомных собак и веселых продажных милиционеров - какое удовольствие оказаться в выходные за городом на настоящей русской даче! Я считал, что мне крупно повезло.
Русская невеста английского друга, к которому я приехал в гости, сказала мне, что у ее родителей есть дача в Новопетровском, что в 70 км к северо-западу от Москвы. Если мы не против пожить пару дней с ее родителями и многочисленной родней, - сказала мне девушка, - они будут рады нас видеть.
Само слово 'дача' означает в русском языке что-то данное, то, что дают. Традиция восходит ко временам Петра I, который наделял своих верных сподвижников земельными наделами вдоль дороги, которая вела из Санкт-Петербурга к одному из его дворцов.
В сталинскую эпоху дачи стали своего рода наградой для высокопоставленных партийных деятелей. И при этом даче совсем не обязательно было быть огромных размеров или старой постройки. Та дача, на которую я отправился, представляла собой незамысловатую деревянную постройку, возведенную своими руками. Нас было десять человек, а комнаты - всего три.
Колхоз, которому принадлежали окрестные земли, давно развалился, и на его месте не возникло ничего другого. На следующий день мы проходили мимо здания, в котором раньше размешалась главная усадьба и правление колхоза. На стенах здания, превращенного ныне в сельский продмаг, до сих пор можно прочесть надписи советской эпохи.
Все утро мы таскали ведрами воду из колодца под строгим взглядом хозяйки дома. Потом пошли в близлежащий лес по грибы. Лес здесь, надо сказать, что надо: именно такой, каким он и должен быть - дикий, густо заросший высокими стройными деревьями, заслонившими кронами небесный свет.
Дружба с русскими, надо сказать, приносит свои плоды. Вечером, в то время, как мужчины в сопровождении домашнего питомца-пса готовили на воздухе шашлык из молодого барашка, женская половина, обмениваясь последними сплетнями, суетилась по хозяйству в доме. После ужина, хозяева принялись декламировать стихи русских поэтов. Это сопровождалось бесконечными тостами и немереным количеством выпитой водки: за Россию, за Ирландию, за дружбу между народами, за Пушкина, за Маяковского, за женщин и за мужчин . . .
