Быть ли Турции в Европе? Вопрос этот будет решаться сегодня, когда Еврокомиссия представит свой доклад по ее кандидатуре. И похоже, что ответ на данный вопрос будет утвердительным. Страна формально присоединилась к Европе в 1963 года с подписанием соответствующего договора. И хотя заявки Турции на вступление в Евросоюз последовательно и неоднократно отвергались, похоже, что на этот раз о принятии страны в ЕС будут говорить положительно. Ликовать будет вся Турция: от банкиров, которые надеются на приток иностранных инвестиций в самую быстрорастущую экономику континента, до простых молодых гидов в Кападоккии, считающих, что улицы Дортмунда выложены золотом и, чтобы попасть туда, готовых жениться на немецких разведенках в два раза старше себя.
Думающая Европа раскололась. Есть такие, кто считает: Европа заканчивается там, где стоит последний собор в готическом стиле, а истинное столкновение цивилизаций происходит между католиками и ортодоксами. Они готовы вытолкать из Европы Грецию. Другие смотрят на ситуацию шире. Они согласны с американцами в том, что Евросоюз это просто гражданский близнец НАТО, и он должен походить на НАТО своими границами. В конце концов, ведь евро предложил когда-то ввести один из исполнителей Плана Маршалла.
Для разрешения этих споров ЕС в 1993 году составил список требований, которые должны выполняться кандидатами на вступление - стандартный набор, включающий политические права и рыночную экономику. Турция неплохо удовлетворяет этим 'критериям' - она даже разрешила вести преподавание курдского языка, прислушавшись к сентенциям Евросоюза о правах национальных меньшинств. Ранее курдские языки (а их несколько) не развивали - на том основании, что они не имеют реальной образовательной ценности. Такую же позицию занимали французы по отношению к бретонскому языку; такой же, слава богу, была позиция основателей англо-шотландского союза в XVIII веке, когда речь зашла о гаэльском языке горцев-кельтов. Уроки курдского, правда, берет не более сотни неисправимых романтиков. Родители-курды более прагматичны в этом вопросе, чем лекторы с горящими глазами из стран, где либо не было языковых меньшинств, либо они были благополучно изгнаны, либо, как в случае со шведами, стерилизовавшими более 100 000 лопарей-саами, уничтожены.
Переговоры будут долгими и трудными. Все препятствия кроются в деталях. Немцы боятся наплыва крестьян из Анталии, и хорошо известный историк Ганс-Ульрих Велер озвучил эти опасения. Смогут ли они когда-нибудь ассимилироваться? По иронии судьбы тот же Велер ранее написал довольно язвительную статью об эмиграции поляков в промышленную Рурскую область более века назад; он показал, что поляки только через четыре поколения стали немцами, и обвинил в этом репрессивное прусское государство.
Свобода религий - это еще один камень преткновения: думы о том, как человек попадает в рай, вызывает у многих бессонницу. Однако главная турецкая магистраль в направлении Европы проложена. Она прямая и ровная. Турция - единственная страна между Афинами и Сингапуром, которая предлагает своим гражданам достойную жизнь. Европейцы будут дураками, если такую страну упустят. При помощи иностранных инвестиций, которые обычно сопровождают начальный этап 'евробума', Турция станет еще одной Испанией, европейской страной и бывшей империей (она, кстати, очень напоминает Испанию).
Что несколько странно в отношении происходящего, так это то, что Турцию в Европу вводит довольно религиозное правительство. Такое правительство появилось по большой случайности. Его удача состояла, прежде всего, в неумелых действиях оппонентов. Большинство турок, даже если они испытывают благоговение перед исламом, не стали бы голосовать за исламское государство. Короткая попытка создания такового в 1996-97 годах окончилась смехотворно. Однако последовавшие затем коалиционные правительства были, как говорят немцы, помесью карпа и кролика. В 2001 году произошел крах, и турки последовали рекомендациям Международного Валютного Фонда (а также Европы, особенно Германии) по выходу их него. Были урезаны субсидии фермерам, увеличен пенсионный возраст. Возможно, коалиционное правительство и смогло бы выбраться из образовавшегося болота непопулярности, но карпы перессорились с кроликами, и были назначены досрочные выборы. А выборы смели и тех, и других. В результате выиграло нынешнее правительство, которым руководят люди, учившиеся на ошибках своих бывших исламских коллег, и которое заявляет, что просто создает турецкий и мусульманский вариант христиан-демократов, столь популярных в Западной Европе с 1949 года.
Существует оставшаяся с прошлых времен исламская партия. Ее плакаты показывают маленькую девочку в платке и гласят: 'Моей маме не надо работать официанткой в баре'. Ее довольно мрачные руководители пытаются в духе нового времени изображать лучезарную улыбку Джона Кеннеди, но она смотрится неубедительно. На прошедших выборах партия никуда не прошла. В отличие от нее, новая партия, отвергающая нарочитую набожность, набрала более тридцати процентов голосов и таким образом, в соответствии с правилами составила мощное парламентское большинство. На самом деле, отсталые провинциалы иногда создают неприятности. Недавно некоторые из них потребовали, чтобы нарушение супружеской верности рассматривалось как преступление. Произошел этот казус как раз тогда, когда казалось, что все идет хорошо, и Турция прямым путем двигается в направлении ЕС.
Сейчас такой шаг воспринимается как попытка криминализации турецких Анн Карениных и мадам Бовари. Но это не так. На деле в провинции существует сильное недовольство населения в отношении девушек, известных под именем 'Наташа', - длинноногих блондинок из бывшего Советского Союза (В российском посольстве злятся, когда им говорят, что они русские). Этих девушек судьба и события на родине заставили заниматься проституцией. Они как вешние воды заполонили Турцию, создав там хаос. Богобоязненные турецкие мужи, по традиции вступающие в брак еще до достижения двадцатилетнего возраста (так произошло и с сыном нынешнего премьера, хотя его благополучно отправили в Америку), неожиданно для себя обнаружили эти сладкие плоды. В результате многие из них стали бросать своих жен, которые понять не могут, что они сделали не так, либо регулярно ходят на сторону, разрушая семьи. В традиционно консервативном обществе, где мужчины, иногда позволяющие себе вольности, все же сохраняют семьи, появление 'Наташ' стало подобно взрыву бомбы. Например, в небольших городках Кападоккии, живет около 50 таких девушек, и они приносят большие несчастья. Искушенные в житейских делах жители больших городов могут просто посмеяться над этим, но в таких провинциальных городках не до смеха. Поэтому и была предпринята попытка превратить адюльтер в преступление.
Нельзя исключать, что скрытые противники вступления Турции в Европу науськали главную оппозиционную партию на попытку проведения такого закона, чтобы дискредитировать правительство и его усилия вступить в ЕС - ведь заговоры существуют во все времена. Однако сам закон, до того, как его отвергли, отражал взгляды действующих из лучших побуждений консерваторов, которые считают семью незыблемым фундаментом общества. Безусловно, правительство действовало несколько неуклюже, однако его общая позиция была не настолько жестокой и бессмысленной, как немедленно заключили некоторые европейцы.
Премьер-министр Ресеп Тайип Эрдоган является мощным политиком - пожалуй, самым мощным со времен Тургута Озала, находившегося у власти четверть века тому назад. Он прошел трудный путь наверх от трущоб Стамбула, где нечистоты до сих пор сливаются в открытые канавы. Ему удается контролировать партию, которая на низовом уровне очень неоднородна. Помогает то, что он умело разыгрывает европейскую карту и извлекает политические выгоды из послекризисного экономического подъема, который легко может трансформироваться в 'евробум'.
Одно из серьезнейших мероприятий этого правительства состоит в том, что оно повело мощное наступление на самую трудную проблему Турции - инфляцию. В течение 30 лет инфляция в этой стране беспощадно двигалась вверх со среднегодовыми темпами в 80 процентов. Один генерал, обеспокоенный возможной утратой патриотизма, которая может сопровождать вступление Турции в ЕС, сказал, что было бы большим оскорблением убрать портрет Ататюрка с денежных банкнот. На это один человек из министерства иностранных дел, обеспокоенный инфляцией, ответил ему, что еще большим оскорблением для Ататюрка будет, если его портрет поместят на банкноте достоинством в 20 миллионов. Цифра в десять тысяч на банкноте означает, что утеряны второстепенные добродетели, но удовольствие все еще можно получать. Цифра в сто тысяч будет означать кровь на улицах городов и появление Пиночета - если повезет, - и Ленина или Гитлера, если повезет меньше. Инфляция в Турции в общем не совсем настоящая, - в том смысле, что цены в долларах выросли не намного, и после Озала турки могут запросто обменивать местные деньги на доллары в банкоматах.
Данная система означает, что правительство просто получает прибыль от арбитражных операций, выигрывая на том времени, которое проходит с момента продажи товара и получения денег до момента обмена этих денег на доллары. Инфляция никогда не принимала космических масштабов, как можно было бы предполагать. Отчасти это происходило оттого, что МВФ всегда готов был прийти на помощь, отчасти - из-за очень высоких учетных ставок (в 125 процентов или около этого). Если вы принадлежали к внутреннему кругу, вы могли получить дешевые долгосрочные кредиты. Из-за этого многих политиков ловили за руку, когда они оказывали услугу своим сестрам или двоюродным братьям, которых у каждого насчитывалось не по одному десятку. Это в значительной степени внесло свой вклад в успех на выборах партии Эрдогана.
Прошлое коалиционное правительство начало осуществление программы по стабилизации турецкой валюты. Эти меры включали превышение доходов над расходами в бюджете, поощрение иностранных инвесторов и приватизации, а также чистку банков. Эти банки стали очень ленивыми из-за подарка, который преподнесла им финансовая система в виде соглашения о продаже ценных бумаг с совершением обратной сделки на следующий день. Некоторые банки разорились, были слияния. Выжившие получили определенные выгоды, которые всегда приходят после финансовых коллапсов. Сегодня существует всеобщая убежденность в том, что экономика пришла в движение: растут капиталовложения и производительность, увеличивается объем внешней торговли, в основном с Россией. Причем это не только торговля сырьем или помидорами. Инфляция сдерживается в узде вот уже два последних года, а в начале 2005 года турецкие банкноты должны 'потерять' по шесть нулей.
Итак: мусульмански ориентированное правительство нацелилось на вхождение в Европу. Класс профессионалов (но не бизнесменов) в Турции ни капли не доверяет ему. У него есть вопросы. Какова программа этого правительства? Один из моих студентов-старшекурсников предлагает включить в экзаменационные билеты вопрос: 'Экономика, политика, ислам - выберите два из трех'. Неграмотные женщины в платках на кухне? Бородатые родственники, сидящие в советах директоров крупных компаний? Надо сказать, что пока правительство действует чрезвычайно осторожно. В конце концов, турецкий ислам всегда был несколько космополитичен. Кроме того, правительство, поддерживающее религию, появляется в Турции далеко не впервые; они существовали в стране наряду со свободным рынком и членством в НАТО. Такой режим возглавлял Тургут Озал, и одной из его целей в рамках анти-инфляционной программы были профсоюзы.
Иностранцы, проживающие в этой стране - а нас здесь немало, от крупных банкиров и людей из консалтинговой группы 'МакКинси' до учителей английского языка и многочисленных американцев, убежавших из США из-за преследований курильщиков - пока поддерживают нынешнее правительство. Оно действует честно и эффективно. Да, мы живем в основном в больших городах, а не в маленьких поселках, где ползучая исламизация более вероятна. Правда и то, что обладая иностранным паспортом, любой из нас может покинуть Турцию, если ответом на вопрос моего студента будет 'ислам и политика'. Но факт остается фактом: это очень хороший момент для Турции. Налицо синтез ататюркского республиканства и оттоманского прошлого, который может быть привнесен в Европу, принимающую, наконец, верные решения.
Господин Стоун, в прошлом профессор истории Оксфордского университета, в настоящее время преподает в Университете Билкент в Анкаре
