В рамках народного театрального утренника 'Глобализация и насилие' российский писатель Виктор Ерофеев будет говорить в воскресенье о 'терроризме в России'. Накануне этого мероприятия корреспондент газеты встретился с писателем в Москве.
STANDARD: Можно ли считать серию последних террористических актов поворотным моментом для России, к которому так стремились?
Виктор Ерофеев: Так говорили не раз, но на этот раз я согласен. Однако не так просто разбудить народ, чтобы он осознал реальную опасность. Это можно представить как пробуждение дикого животного: с одной стороны, появляется страх и ответственность, прежде всего, за детей, с другой стороны, - фашистская преступность по отношению к кавказцам.
Мы имеем в России не гражданское общество, которое могло бы адекватно реагировать на подобные события. У нас население, которое, скорее, представляет собой аморфную массу, а ей в трудной ситуации, наверное, легче выжить, поскольку она настолько текуча, что ее трудно ухватить. Но, с другой стороны, она в минуту политических кризисов не смыкается в единую нацию.
Представления о Чечне тоже совершенно разные. Мы находимся на пороге войны, прежде всего, против цивилизации, а чеченские сепаратисты - часть этой войны. Я до сегодняшнего дня выступал принципиально за независимость Чечни. Сейчас у меня на этот вопрос ответа нет.
STANDARD: У России свое, своенравное отношение к правде.
Виктор Ерофеев: Запад не доверяет России, поскольку даже за ее добрыми намерениями стоит традиционная ложь государства. Она имела место и при Ельцине, и при Горбачеве - вспомните Чернобыль.
Наша главная проблема в отношениях с Западом заключается в том, что нам не удается действовать единым фронтом. Мы демонстрируем эту слабость и тем самым даем возможность действовать террористам. Терроризм - печальный исторический шанс, который Россия воспринимает как часть европейской цивилизации.
STANDARD: По вашей жестокой логике масштабы террора пока недостаточны?
Виктор Ерофеев: По-видимому, нет. Но трагедия Беслана все же шокировала людей и, видимо, заставила задуматься. Плохо, однако, то, что у нас не работает аппарат анализа. Европа анализирует и действует на основе сделанных выводов.
Россия в принципе в количественном и качественном плане не европейская страна. Только у интеллигенции и политиков преобладали какие-то европейские черты даже в советское время. С этой точки зрения я стал относиться к Путину менее критично, чем раньше.
Дело в том, что я чувствую, что страной без гражданского общества и с традиционными болезнями, такими, как коррупция, воровство, бюрократизм, леность ума, управлять трудно. Путин все же сдерживает самые дикие желания бюрократического аппарата среднего звена, требующего введения смертной казни или полного пренебрежения к Европе. Он сдерживает радикальные силы.
STANDARD: Если бы Вам дали две минуты для выступления на телевидении, вещающем на всю страну, после серии террористических актов, то что бы Вы тогда сказали населению?
Виктор Ерофеев: Что мы находимся на пороге новой войны. Я этого не стал бы скрывать. Необходимо искать пути для сплочения нации. Но я был бы на всякий случай против ограничительных мер Путина. Это цинизм с точки зрения серьезности момента и в очередной раз подрывает доверие Запада.
STANDARD: Реагирует ли искусство в содержательном плане на Чечню и террор?
Виктор Ерофеев: На уровне хорошей литературы и искусства - нет. Это свидетельствует о том, что Россия не в состоянии иметь к историческим проблемам подходов в художественном плане и понимать их. С кем бы ни говорил о событиях в Беслане, все заканчивается анекдотами или фатализмом. Все настраивается на данный день. Никакой познавательной работы, везде анекдоты, сплетни.
STANDARD: Какова же роль интеллигенции в настоящее время?
Виктор Ерофеев: Интеллигенции, секты для борьбы за счастье народа, больше не существует. Понятия 'счастье' и 'народ' изменились. Новых целей - развитие свобод, гражданского общества, например, - она перед собой не ставит. Сейчас есть просто писатели, умные люди, но не интеллигенция. Грустное состояние, поскольку интеллигенция всегда защищала духовные ценности. И в этом смысле она противостояла как ортодоксальности, так и автократии и коммунизму и хаосу. Нынешнее среднее сословие для этого слишком слабо.
STANDARD: Вы работаете со словом. Какое значение имеет слово в России?
Виктор Ерофеев: Оно приобретает все большее значение. Цинично звучит, но это хорошо, что Путин закрутил гайки. Поскольку падает доверие к социально-политической жизни, и люди все больше уходят в сферу культуры, в последние полтора года. Во время парламентских выборов в прошлом году мне на телевидении по этому поводу задавали вопрос, и я сказал, да, теперь у меня свои депутаты: Чехов, Достоевский, Набоков.
----------------------------------------------------------
Архив ИноСМИ.Ru
Виктор Ерофеев: Плевок Басаева означает для России начало третьей мировой войны ("Reformatorisch Dagblad", Голландия)
Виктор Ерофеев: Теперь Россия знает, с кем воюет ("The New York Times", США
Виктор Ерофеев: Подметальщик улиц по имени Путин ("Der Standard", Австрия)
Виктор Ерофеев: Россия и Пустота Путина ("Die Welt", Германия)
Виктор Ерофеев: У России нет выбора ("Frankfurter Allgemeine Zeitung", Германия)
Виктор Ерофеев: Они хотели изгнать нас из России ("Die Welt", Германия)
