В России рыночный экономический детерминизм 1990х гг. породил иллюзию, будто преимущества капитализма в конечном итоге приведут к превращению всех жителей в страны в стойких поборников демократии. Вместо этого российский опыт показал, что экономический рост может стать катализатором националистической ностальгии по давно утраченному сверхдержавному статусу. Сойдя с демократических рельс, Россия застряла на 'промежуточной станции', где сила сочетается с бессилием, могущество бюрократии сдерживает авторитарные тенденции руководства, а процветающий частный бизнес вынужден кое-как сосуществовать с государственными предприятиями.
Конечно, большинство обществ переходного периода представляют собой некий гибрид (достаточно вспомнить Китай). Но какой именно гибрид сложился в России? В каком направлении намерен Путин вести страну в годы второго президентского срока? Хватит ли ему смелости порвать связи между властью и бизнесом, между теми, кто принимает решения, и теми, кто на них влияет? И какая судьба ждет Россию, если это ему не удастся?
Ответы на эти вопросы ищет Григорий Явлинский в своей книге 'Периферийный капитализм'. Будучи профессионалом-экономистом и одним из самых видных лидеров оппозиции в России, он обладает как интеллектуальными, так и практическими способностями для анализа подобных проблем. Впервые Явлинский появился на политической арене в 1990 г. в качестве молодого и многообещающего вице-премьера первого постсоветского правительства России, возглавляемой тогда президентом Борисом Ельциным. Позднее он пошел на смелый и необычный шаг - ушел из правительства, создал демократическую оппозиционную партию 'Яблоко' и привел ее в Думу, где десять лет штурмовал баррикады российского 'мягкого авторитаризма'. Сначала, в 1990 г., он разработал план преобразования советской экономики под названием '500 дней'. В 1991 г. он представил программу 'Согласие на шанс', целью которой была интеграция России в мировую экономику. Затем, в 1992 г., пришла очередь 'Нижегородского пролога', проекта по осуществлению экономических реформ 'снизу' - в российских регионах - не ожидая согласия Кремля. Помимо этих масштабных инициатив, Явлинский был автором многих реформаторских законов, в том числе относительно соглашений о разделе продукции в нефтяной сфере: этот закон получил высокую оценку у западных нефтяных компаний, поскольку позволял защитить их инвестиции от колебаний обменного курса и изменений в режиме налогообложения.
Явлинский действительно пользуется популярностью у западных предпринимателей, интеллектуалов и неправительственных организаций. В то время как большинство представителей политического класса России по-прежнему говорит на 'языке государственников', в основе которого лежит убеждение в уникальности России, которой самой судьбой предначертано двигаться по собственной полуавторитарной орбите, Явлинский - один из немногих, кто в открытую выступает за верховенство закона и интеграцию страны в мировую экономику. Однако популярность за рубежом не обернулась политическим успехом на родине. На парламентских выборах в декабре 2003 г. возглавляемая Явлинским партия 'Яблоко' не завоевала ни одного места в Думе. Отчасти ее поражение было связано с влиянием действующего президента Путина. СМИ лишь мельком упоминают об оппозиционных партиях, поскольку телеканалы и радиостанции буквально забиты 'нейтральными' комментаторами, на деле фактически играющими роль рупоров Кремля. Однако 'Яблоко' пострадало и от того, что народ повернулся спиной к либерализму, который в умах российских избирателей всегда будет ассоциироваться с хаосом и коррупцией Ельцинской эпохи квазиреформ. Фактически российский народ ставил 'Яблоку' в вину политику, которую партия никогда не поддерживала. 'Главная проблема нашей партии в том, что нам не удалось убедить россиян, что мы не 'бизнес-демократы', которые действовали исключительно в собственных интересах', - признал заместитель председателя 'Яблока' Сергей Иваненко после поражения на выборах.
'Периферийный капитализм' вышел буквально накануне выборов; его идеи были продублированы в предвыборном манифесте Явлинского. Главный аргумент автора выражен афоризмом в духе Льюиса Кэррола: 'Российская действительность - это капитализм, не совсем капитализм, и совсем не капитализм'. В отличие от своей советской предшественницы российская экономика привязана к мировым рынкам, но, по мнению Явлинского, способна существовать лишь на самой далекой окраине мировой экономики. Несмотря на обещание демонтировать олигархическую систему, данное Путиным еще в первый президентский срок, целые отрасли российской экономики по-прежнему монополизированы магнатами, многие из которых неформально связаны с могущественными бюрократами, контролирующими такие сектора как сельское хозяйство, оборона или нефтегазовая отрасль. Со сталинских времен мало что изменилось, констатирует Явлинский. Вместо экономического планирования государство теперь руководит бизнесом.
Не впечатляет Явлинского и экономический рост в России, среднегодовые темпы которого сегодня колеблются на уровне 5% от объема валового внутреннего продукта (ВВП). Эти достижения, отмечает он, связаны не столько с политикой Путина, сколько с ростом цен на нефть. Действительно, если российский Госкомстат утверждает, что на долю энергетического сектора приходится лишь 9% ВВП страны, то, согласно недавней оценке Всемирного банка, этот показатель приближается к 25%. Хотя нефтяные доходы и золотовалютные резервы Центробанка находятся на рекордном уровне, лишь малая часть этих средств направляется на формирование среднего класса и создание высокотехнологичного сектора, что позволило бы снизить зависимость страны от рынков готовой продукции. Сегодня российская экономика демонстрирует 'рост без развития', утверждает Явлинский. Лишь четверть населения живет в относительно приличных, современных условиях.
Можно ли вывести российский капитализм из 'периферийного' состояния? Явлинский настаивает, что экономические реформы по-прежнему ждет неудача, пока не будут решены 'фундаментальные политические и институциональные проблемы'. Он предлагает сократить полномочия государственных структур в экономике и отделить суд от прокуратуры: независимость судебной системы - единственная гарантия прав собственности, критически важный компонент рыночной экономики. Но любые усилия реформаторов обречены, утверждает Явлинчский, если правительство страны не будет формироваться на партийной основе - это позволило бы повысить его подотчетность парламенту и народу. Он не предлагает наделить Думу сверхширокими полномочиями: Россия до сих пор с содроганием вспоминает тупиковую ситуацию, возникшую в начале 1990х гг., когда коммунистические и левые партии объединились для противостояния реформам. Вместо этого он предлагает создать систему сдержек и противовесов, аналогичную той, что существует во Франции, где победившие на выборах партии формируют правительство, а руководство исполнительной властью разделено между президентом и премьером.
Явлинский буквально фонтанирует ценными идеями. Однако, как известно каждому экономисту, если предложение какой-либо продукции сильно превышает спрос, ее будущее выглядит печально. Российское общество, пережив бесчисленные инициативы, в результате которых большинство проигрывало, а в выигрыше оставалось ничтожное меньшинство, страдает сегодня хроническим переутомлением от реформ. Россияне отдают предпочтение стабильности и порядку, что дает возможность провести в стране еще одни реформистский эксперимент - на сей раз на основе жесткого авторитаризма. Без институциональных реформ Россия обречена прозябать на периферии, испытывая все большее разочарование и враждебность по отношению к Западу. В этом смысле книга Явлинского - не только 'рабочий чертеж' реформ, но и предостережение о том, какой опасностью чревато бездействие.
Лилия Шевцова - соруководитель Проекта по изучению российской внутренней политики и политических институтов при Московском центре фонда Карнеги. Она является автором книги 'Путинская Россия' ('Putin's Russia', Washington, Carnegie Endowment for International Peace, 2003).
