Доказательная база оставляет гнетущее впечатление: Керстин Хольм (Kerstin Holm) являющаяся долгие годы корреспондентом 'Frankfurter Allgemeinen Zeitung' в Москве, со знанием дела и детально заполняет толстую книгу грехов российской коррупции. Закрываешь устало книгу на 250 странице и начинаешь удивляться: как же эта страна вообще может функционировать? Не в том плане, что отсутствует государственное регулирование, наоборот: постсовесткое законодательство представляет собой буйное сочетание отдельных сложных и противоречивых положений, почти не связанных между собой по смыслу. Тот, кто живет в России, рано или поздно оказывается в конфликте с вездесущей бюрократией. Особое дело - разрешения, подтверждения и удостоверения с круглыми печатями и подписями, которые отдаются на откуп российскому Левиафану.
Нередко наличие документа 'А' является условием для получения документа 'Б', и наоборот. Для подобных случаев сложились определенные тарифы на взятки - только так можно вырваться из заколдованного круга Кафки. Общеизвестной стала продажность сотрудников службы регулирования движения, от произвола которых периодически откупаются водители автомобилей. В одном анекдоте девяностых годов один только что назначенный сотрудник ГАИ удивляется в первую получку тому, что получает регулярно еще и заработную плату.
От повседневной борьбы с чиновниками можно было бы отмахнуться как от русского курьеза, но Керстин Хольм вскоре переходит к трагической и кровавой стороне коррупции. Сбор денег за крышевание часто выливается в кровавые схватки, когда соперничающие группировки не останавливаются и перед заказными убийствами. Даже в редких случаях, когда мафиозные махинации доводятся до суда, дело до приговоров практически не доходит, так как свидетели опасаются за свою жизнь и потому предпочитают молчать.
Керстин Хольм дает точную оценку нынешней ситуации, но в принципиальном вопросе выходит за рамки поставленной перед собой цели: делая всестороннюю культурно-историческую оценку, она подспудно придерживается тезиса о том, что коррупция представляет собой русский природный феномен. Проблематичной, например, является вариация Хольм тезиса о капитализме Макса Вебера (Max Weber), когда она видит прямую взаимосвязь между православной духовностью и отсутствием самоответственности индивидуума в России. Раскол церкви в 17-м веке в этом плане тоже сужается до борьбы между попытками регламентации со стороны государства и протестантской экономической этикой.
Большое место в книге Хольм занимает Петр Великий, которого она изображает как политико-экономического предшественника Путина: с одной стороны, централизованное государство хочет стимулировать развитие свободной экономики, с другой же, - оно не готово выпустить из рук контроль над экономической ситуацией в стране. В этих упрощенных культурно-исторических параллелях заключается слабое место впечатляющего исследования Керстин Хольм о российской коррупции: русский человек является добычей коррупции не по натуре, он не является и терпеливой жертвой. Политические беды сегодняшней России заключаются не в российском менталитете, они должны пониматься как структурная проблема раздувшегося чиновничьего государства. Парадоксально, но этот старый советский груз невозможно ликвидировать по демократическим причинам: дни российского правительства, которое способствовало бы радикальной перетряске государственных служащих, были бы сочтены.
