После выхода в свет в семидесятых годах трехтомного произведения Александра Солженицина 'Архипелаг ГУЛАГ' о системе лагерей в Советском Союзе, снова всплыла известная и раньше, но забытая правда о том, что террористическая система наказания пришла в Россию отнюдь не со сталинизмом. С того времени появились некоторые новые материалы о лагерном мире, из которых хотелось бы выделить книгу книгу Анне Апплебаум/Anne Applebaum ("Der Gulag", 2003) и рассказ о нем в 'Черной книге коммунизма' Стефана Куртуа (Stephane Courtois).
Книга Томаша Кизны (Tomasz Kizny) пополняет наши знания широким отображением истории в фотографиях. Он обращается к отдельным местам событий, например, к Соловецким островам, на которые стали интернировать раньше всего, затем - к известному проекту Беломоро-Балтийского канала. В ней можно найти выразительные и потрясающие снимки истощенных заключенных, помимо них - снимки арестованных, сделанные милицией, и панорамные фотографии громадных строительных площадок подстать фараоновым. И постыдных свидетелей писателя, которые - все вместе взятые большие критики намного более мягкой практики наказаний в царские времена - позволили впрячь себя в советскую пропаганду, чтобы прославлять 'воспитание трудом'.
Старые фотографии о лагерном мире, дополнены новыми, на которых, например, можно видеть жалкое и безнадежное состояние одной из церквей на Соловецких островах. В кадр попадают и виновники. На многих снимках можно видеть создателей лагерной системы, прежде всего, Эфраима Френкеля (Efraim Frenkel) и Матвея Бермана. Интересные подробности из авантюрной биографии Френкеля можно было найти еще у Солженицына. Френкель, работавший сначала по заданию полиции на рынке черной торговли, вскоре и сам попал в жернова преследования. 'Но Френкель, - саркастически замечает Солженицын, - относится к тому сорту людей, которых трудно оскорбить. Он не падает духом и находит еще на Лубянке или на пути на Соловки 'контакт' с верхами". Прибыв на остров для отбывания наказания, он вскоре становится начальником экономического управления, затем налаживает в больших масштабах эксплуатацию заключенных. В 1929 году он имел аудиенцию у Сталина. Докладывал ему о своих планах использования принудительного труда в экономических интересах. На фотографии в книге его видишь в черном кожаном пальто, которое считалось большевистским шиком.
В этой книге бывший заключенный Бухенвальда задает в своем предисловии вопрос о сравнимости советской и национал-социалистской систем террора и отвечает на него положительно. Он также напоминает об уважении, которое выказывали Сталину сразу после его победы над Гитлером (Hitler) в кругах завзятых коммунистов, а также в лагере левой буржуазии Франции.
Между тем, возникает один вопрос по поводу главы о Воркуте. Томаш Кизны избрал исключительно национальную, польскую перспективу: 'Воркута. Транзитный лагерь для польских заключенных, освобожденных после смерти Сталина и ожидающих разрешения на возвращение в Польшу'. Тем не менее, узнаешь, что операцией по подавлению восстания в Воркуте в 1953 году руководил никто иной, как Роман Руденко, представитель обвинения с советской стороны на Нюрнбергском процессе. Но в книге помещены лишь фотографии пленных из польской 'Армии Родины'. Нет ничего о ста тысячах немецких пленных, и нет ни одного снимка, который бы рассказывал об их судьбе. Для польского автора, видимо, было ближе сначала рассказать о страданиях своих соотечественников. А до той поры, пока Гамбургский институт социальных исследований издаст дополнительный том, который бы закрыл белые пятна, в Волге утечет еще много воды.
