В 1940 году Валентин Бережков, советский переводчик, работавший в Берлине, пригляделся к тому, что его окружало, и нашел все это в странной степени знакомым. В своих мемуарах он вспоминает, как был поражен "такой же идолизацией лидера, такими же массовыми митингами и парадами". Оба режима предпочитали одинаковую "выставляющую себя напоказ архитектуру", официальное нацистское искусство было похоже на советский реализм, и оба общества подвергались "массовому идеологическому промыванию мозгов". Могло ли быть так, что Германия и Советский Союз, смертельные идеологические враги, были в каком-то отношении родными братьями?
Ричард Оувери (Richard Overy), автор двух нашумевших работ по военной истории, "Почему союзники одержали победу" ("Why the Allies Won") и "Битва Британии" ("The Battle of Britain"), поднимает этот вопрос и подвергает его строгому анализу в книге "Диктаторы" ("The Dictators") - впечатляющем, тщательно аргументированном сравнительном изучении гитлеровской Германии и сталинской России, двух самых показательных тоталитарных режимов 20-го века. Его цель заключалась не в том, чтобы определить, какой из двух режимов был большим злом, и не в том, чтобы представить эти системы и их лидеров зеркальным отражением друг друга, а в том, чтобы "понять исторические процессы и умонастроения, которые привели эти диктатуры к убийствам в таком колоссальном масштабе". Название книги немного вводит в заблуждение. Г-н Оувери совсем немного времени уделяет попыткам раскрыть психологию двух лидеров, так как ни один из этих режимов не был, по его словам, "спектаклем одного актера". Вместо этого он изучает механизмы диктатуры, прослеживая историческую эволюцию и деятельность партийного государства, культ личности, административно-командной экономики и культурной и расовой политики в каждой стране.
Параллели, как хронологические, так и политические, поражают. И Сталин и Гитлер пришли к власти в обстановке чрезвычайного кризиса, вызванного первой мировой войной и ее последствиями. Будучи буквально одержимыми мыслями об исторической миссии, и используя удивительно похожие тактики, они нейтрализовали своих политических оппонентов, превратили государство в инструмент политической партии и превратили экономику в могущественную военную машину. Историки до сих пор подсчитывают количество погибших.
Переломный момент для них обоих наступил в 1934 году, и в каждом случае не обошлось без убийства. Приказав казнить Эрнста Рома (Ernst Rohm), командира штурмовых бригад СС, Гитлер дал понять, что Германией отныне правит один, и только один человек, и что этот человек выше закона. В России Сталин использовал убийство Сергея Кирова, руководителя ленинградского комитета Коммунистической партии, для принятия ряда законов в сфере безопасности, которые открыли путь кровавым чисткам, которыми характеризовался его режим.
Однако г-н Оувери утверждает, что в обеих диктатурах власть распространялась в двух направлениях, сверху вниз, и с низу вверх. По его словам, это были "поддерживаемые широкими массами диктатуры". Образ страдающего, втайне враждебного к власти населения, все аспекты жизни которого находятся под абсолютным контролем, не соответствует реальности.
С чисто практической точки зрения, ни у одного из этих государств не было достаточно людских ресурсов для выполнения подобной задачи. В Советском Союзе местные партийные чиновники, ряды которых неуклонно редели из-за постоянных чисток, тратили столько же времени, помогая местным предприятиям выполнять план, сколько у них уходило на претворение в жизнь линии партии. В сельской местности они передвигались главным образом на велосипеде или на лошадях.
В Германии более сплоченной социально и более компактной географически, нацистская партия прилагала гораздо больше усилий для проникновения в частную жизнь, однако даже ее весьма развитая сеть партийных клубов и политических активистов не смогла сделать очень многого. Как и в Советском Союзе, тирания процветала потому, что широкие массы населения принимали утопическую точку зрения, высказываемую его лидером.
Даже в самый разгар террора спецслужб, в 1937 и 1938 годах, Сталин имел огромную поддержку населения. Рядовые граждане одобряли работу спецслужб по выслеживанию и наказанию врагов народа. Нет никаких свидетельств того, что предпринималась хотя бы одна попытка покушения на Сталина. В нацистской Германии от половины до двух третей дел, расследуемых гестапо, возбуждались по доносам населения. Только около 10 процентов дел были результатом деятельности следователей. И немцы, и русские, утверждает г-н Оувери, "воспринимали репрессии не как удушающую составляющую осуществляемого режимом террора, а как нечто необходимое и даже желанное". Имеется в виду, те русские или немцы, которых не преследовали как врагов режима.
Для врагов были лагеря, и что характерно, как старательно отмечает г-н Оувери, в каждой стране были различные типы лагерей, имевшие различных предназначения, и со временем в лагерных системах обеих стран происходили изменения. В Германии в лагерях изначально содержались политические противники режима. Созданные в качестве временной меры, они были отменены июне 1935 года, когда у Теодора Эйке (Theodor Eicke), начальника первого немецкого лагеря, было всего пять офицеров полиции и восемь эсэсовцев для надзора за всей страной. В происходящее вмешался Гитлер, выделил на систему лагерей больше денег, и перевел ее под непосредственный контроль СС и Генриха Гиммлера (Heinrich Himmler).
Хотя обе системы лагерей были ужасными, в Советском Союзе заключенные имели гораздо больше шансов выжить, чем в Германии, в которой лагеря считались удобным средством уничтожения расовых или политических врагов. Даже в лагерях, в которых осуществлялась деятельность на благо войны, рабочие часто оставались живыми лишь несколько недель. В 1941 году Гиммлер приказал построить неподалеку от Освенцима завод по производству синтетической резины. В последующие четыре года на проекте трудились 405 тысяч рабочих. Не было произведено ни одного килограмма резины, и выжили лишь 144 тысячи человек.
В Советском Союзе лагеря преследовали экономические цели. Заключенным, большинство из которых были обыкновенными уголовниками, а не политическими преступниками, даже в самый разгар чисток 1930-х годов давали достаточно еды и одежды, чтобы сильнейшие из них выживали и работали. Однако в большинстве аспектов лагеря в обеих странах были очень похожими, настолько, что после войны советская администрация в Восточной Германии взяла под контроль существовавшие там лагеря, просто поменяв на них вывески.
В конце книги г-н Оувери делает провокационное, однако на удивление короткое утверждение, в котором он раскрывает виновника убийственной жестокости, которой характеризовались гитлеровская Германия и сталинская Россия. Обе идеологии, утверждает автор, извлекали законность и почитание из культа науки. Германия победит потому, что в дарвиновской борьбе за превосходство сильный всегда сокрушает слабого. Советский Союз двигался в будущее, будучи твердо уверенным, что законы истории и экономики - на его стороне. В обоих этих обществах не было места для сомнений, для компромиссов или для жалости по отношению к врагам. В этом смысле Сталин и Гитлер были действительно самыми кровавыми из всех братьев.
