Работающий в Москве обозреватель UPI Питер Лавель беседует с экспертами Николаи Петро, Питером Рутлэндом, Дональдом Йенсеном, Айрой Строс, Дейлом Херспрингом, Владом Собеллом и Гордоном Ханом об эволюции российской политической системы при президенте Владимире Путине.
После того, как Путин начал серию политических изменений, включая назначение Кремлем региональных губернаторов и отмену выборов депутатов-одномандатников в парламент, начата подготовка и других реформ. На фоне новых политических инициатив появились предположения о том, что Россия может повторить один из политических спектаклей, развернувшихся на ее западных границах - в Белоруссии и на Украине.
Путин может последовать примеру белорусского президента Александра Лукашенко, который получил право баллотироваться в президенты на третий срок посредством проведенного референдума. Хотя Путин неоднократно заявлял, что не будет стремиться остаться на третий срок, кремлевская элита очень хочет видеть его у власти по крайней мере еще в течение четырех лет после 2008-го года, когда официально заканчиваются его президентские полномочия. В связи с этим она может организовать референдум для внесения поправки в конституцию по снятию ограничений на срок президентства.
С другой стороны, на Украине главу государства определяет парламентское большинство. Российские информационные агентства сообщают о том, что Кремль планирует передать большую часть полномочий от президента премьер-министру, а партии, контролируемые Кремлем, сформируют парламентское большинство.
Учитывая пятилетние усилия Путина по консолидации власти, можно ли говорить, что обе эти модели вписываются в его прошлые политические реформы, или нам следует ожидать чего-то по-русски уникального?
Николай Петро - профессор политологии университета Род-Айленда и автор работы "Crafting Democracy: How Novgorod Has Coped with Rapid Social Change." ('Наука демократии: как Новгород справился с быстрыми социальными изменениями').
Советники Путина вряд ли будут обращаться к опыту Белоруссии или Украины.
Как было подчеркнуто в недавних интервью Владислава Суркова (заместитель главы президентской администрации), Германа Грефа (министр экономики), Дмитрия Козака (с недавнего времени в президентской администрации) и Александра Вешнякова (председатель Центральной избирательной комиссии), в связи с событиями в Беслане федеральное правительство полно решимости ускорить реализацию планов по формированию 'новых взаимоотношений' с регионами. В частности, федеральные власти стремятся получить полномочия для прямого вмешательства в управление региональными делами через губернаторов. Они надеются, что это повысит ответственность в деле эффективной реализации политики правительства и разрушит многочисленные политико-экономические олигархии регионов, которые все еще открыто мешают достижению социально-экономических целей Путина.
Известные государственные деятели признают, что назначение губернаторов не является оптимальным вариантом, однако становится необходимым в связи с неспособностью правительства справиться с коррупцией и терроризмом на местах. Вешняков и Козак, в частности, попытались убедить людей, что эта мера 'временная'.
Тем не менее, проблема с временными мерами состоит в том, что они превращаются в постоянные. Более того, потенциально опасно усиливать исполнительную ветвь власти до такой степени. Где гарантия, что будущий политический лидер России не воспользуется этими мерами, чтобы изменить политический курс?
Но худа без добра не бывает. Именно путем создания сдержек и противовесов президентской власти в условиях молодой российской демократии суды, политические партии, местные органы законодательной власти могут сформировать эффективные рычаги демократического управления. Сейчас мяч на их стороне, и нам остается только ждать и смотреть, смогут ли они ответить на этот вызов.
Питер Рутлэнд является профессором политологии университета Уэсли.
Конечно, ни Украина, ни Белоруссия не являются 'моделями', способными предложить более предпочтительную альтернативу. Наоборот, глядя на своих соседей-славян, Москва может извлечь урок относительно того, как не стоит поступать. Самовластие Лукашенко, основанное на авторитете кулака, не может быть привлекательным для такого искушенного политика как Путин. Но при этом сценарий с продлением срока полномочий Путина выглядит наиболее вероятным. Проблема в этих условиях состоит в том, чтобы изобрести благовидный предлог для такого продления.
Государство во главе с премьер-министром - это звучит неплохо. Но Украина уже давно построила такую систему. И у нее есть важнейшее необходимое условие для существования данной системы, какого нет у России - живо действующая партийная система. Какую бы парламентскую систему ни предложила Россия, она будет далека от Вестминстерской модели.
Дональд Йенсен - заведующий отделом внешних сношений на 'Радио Свободная Европа/Радио Свобода'.
События в России - это смесь преемственности и перемен. Конечно, они следуют собственной логике, но при этом у них есть несколько общих черт с другими постсоветскими государствами: отсутствие главенства закона, предрасположенность к формированию неформальных и личных связей в политике, соответствующая слабость политических и гражданских институтов, а также связь власти и денег. Но я бы не стал слишком близко сопоставлять Россию с Украиной и Белоруссией, поскольку существуют и параллели с некоторыми среднеазиатскими государствами.
Политика в Белоруссии по многим важнейшим параметрам отличается от ее большого восточного соседа. Запугивание со стороны сил безопасности более распространено. Для оправдания собственной легитимности Белоруссия больше, чем Россия, прибегает к неосоветским образам. На население страны меньшее воздействие оказывают западные ценности. Поскольку это государство располагает гораздо меньшими природными ресурсами, чем Россия, Лукашенко более уязвим для экономических потрясений, чем Путин. Следовательно, он менее устойчив.
Я полагаю, пока еще слишком рано рассуждать о том, каким путем пойдет Украина. Следует подождать результатов выборов. Имея те же самые отличительные черты, что и в России, гражданское общество на Украине гораздо более активно, там гораздо больше 'реальной' политики. Как и в России, на Украине экономикой управляет ограниченное число бизнес-кланов, однако украинские олигархи базируются больше по географическому принципу и, не имея доступа к крупным полезным ископаемым, больше зависят от иностранных (в том числе, российских) инвестиций.
Во время второго президентского срока Путина развитие политической системы в России может пойти по нескольким путям. Разнообразие имеющихся вариантов на постсоветском пространстве демонстрирует лишь часть возможностей. К ключевым переменным величинам будут относиться внутренние факторы, такие как продолжающаяся политическая апатия общества и способность Путина оставаться популярным как у элиты, так и у народных масс. Кроме того, нарождается молодое, пост-советское поколение, придерживающееся как демократических, так и национальных ценностей. Внешние переменные факторы включают сохраняющиеся высокие мировые товарные цены, а также способность власти продемонстрировать, что она может защитить страну от террористических ударов. Я думаю, что России предстоит еще несколько лет политической стагнации в нео-брежневском стиле. Вместе с тем, бесланский кризис показал, что этот режим более уязвим, чем он кажется.
Айра Строс - американский координатор натовского Комитета по Восточной Европе и России
Откуда исходят предположения о максимальной трансформации - о том, что Путин планирует продлить свое правление? Является ли это информацией из 'внутренних' источников, или они проистекают из уверенности в том, что такая трансформация станет логическим продолжением нынешних шагов? Похоже, здесь действуют оба фактора. Причем второй ошибочный: предполагаемый результат является не логическим продолжением а дополнительным вариантом. И даже если бы это определенно входило в намерения Путина, реальный итог все равно будет зависеть от того, во что его шаги выльются на практике. Неправильно говорить об этом, как о чем-то неизбежном.
Более простое объяснение недавним мерам Путина, - объяснение, которое толкует факты, но не навязывает сторонних допущений, - дают Дмитрий Бабич и Георгий Сатаров (оба - политические аналитики). По их мнению, Путин пытается устранить провинциальных губернаторов из политики федерального уровня, делая это двумя путями: а) убирая те думские кресла, в которые садились депутаты от одномандатных округов, в большинстве своем подконтрольные губернаторам, и б) лишая губернаторов возможности препятствовать реализации федеральной политики и вынуждать его идти с ними на сделки - путем постановки их в прямую зависимость от президента.
Уменьшение роли провинциальных губернаторов в формировании политики федерального уровня - само по себе благое намерение с точки зрения современного федерализма и любого работающего центрального правительства. К сожалению, назначение губернаторов имеет недостатки в других отношениях: оно отменяет целую серию выборов и ограничивает пространство народного участия в формировании власти, а также самостоятельность в решении сугубо местных проблем. Решение о ликвидации института депутатов от одномандатных округов таким недостатком не страдает.
Данные шаги сами по себе логичны для более эффективного управления Россией. Но для их реализации нет необходимости и дальше усиливать авторитарное правление.
Может ли Путин использовать эти меры в качестве ступенек на пути к продлению срока собственного правления, или на пути к усилению собственного самовластия? Вполне возможно. Но неизбежностью это назвать тоже нельзя. Это лишь отдельные меры.
Рассматривая их в качестве отдельных шагов, мы лишаем себя возможности комплексной оценки. Но ставя на одну доску недавние меры Путина и такие понятия, как авторитаризм, унитарное государство, диктатура, мы, с другой стороны, даем самосбывающееся пророчество. Даже самый радикальный вариант приобретает черты неизбежности и делает ненужным понимание происходящего со стороны общества. Но такое понимание необходимо - хотя бы для того, чтобы вовремя остановиться.
И так ли это плохо, если, в конце концов, Путин побудет во власти чуть дольше, на этот раз в качестве премьера? Он более компетентен, нежели другие конкурентоспособные политические фигуры. Он также более либерален, более прозападно настроен. И обязательно ли Россия превратится в диктатуру? Это может стать шагом на пути к нормальной демократии, если сравнивать возможный вариант с сегодняшней системой 'суперпрезидентства'.
Будет лучше, если мы четко разграничим понятия: (1) лишение власти губернаторов над федеральными делами, (2) сохранение власти Путиным, (3) унитарное государство, (4) авторитаризм, (5) диктатура. Это пять разных понятий. По-настоящему последовательный западный демократ должен поддержать первую меру (но не обязательно все действия, предпринимаемые от ее имени) и выступить против третьей, четвертой и пятой. Он также должен помочь Путину отличить одно от другого.
Дейл Херспринг - профессор политологии университета штата Канзас, отставной офицер ВМС США и карьерный дипломат в отставке.
Футурология - крайне трудная и неточная наука. Мои инстинкты подсказывают мне: что бы Россия ни делала, она будет это делать по-русски. Я не уверен, что два этих высказывания имеют для вас какой-либо смысл. Поясню. Политические партии в России слабы, если не сказать большего. Кроме того, за исключением коммунистической партии, все они связаны с отдельными личностями, а это всегда плохая база для формирования политической партии, основанной на общности интересов. Кроме того, институт российского президентства уже настолько силен, что я сомневаюсь, будут ли российские партии столь же важны, как они важны в Польше или Германии. Далее. Я понимаю, что Лавелль использовал фигуру Лукашенко в качестве примера президентского правления. Но очень важно помнить, что даже в самые худшие свои моменты Путин был всегда лучше, чем Лукашенко в наилучшие для себя периоды.
Было бы неплохо сказать, что мы знаем, какие козыри приберег Путин для игры. Но я признаю - мы этого не знаем. Он преподносил нам сюрпризы раньше, и он может преподнести сюрпризы в будущем. Его заявление о том, что поражение Буша станет победой для терроризма, было не только недипломатичным. Оно очень удивило меня. Далее. Похоже, существует какая-то группа кустарей-пиарщиков, доказывающая, что Путин хочет как-то обойти ограничения президентских сроков. Но у нас нет веских свидетельств, что он намерен пойти таким путем. Он может удивить всех нас и просто удалиться со сцены. Я подозреваю, что главной его заботой будет найти преемника. Есть ли человек в ареопаге власти, которому он доверяет? Есть ли человек, который, по его мнению, будет эффективно действовать в рамках укрепления российского государства, который обеспечит стабильность и безопасность, жизненно важные для будущего? Скажу честно: я не знаю.
Думаю, что сейчас для нас важнее попытаться лучше понять этого человека и то, что он стремится сделать. Он перестраивает российское государство - к добру ли, к худу ли. Больше всего меня беспокоит следующее. Путин создал такое мощное государство, что окажись на его месте человек, подобный Лукашенко, он может нанести огромный вред российскому народу. Вот почему для нас крайне важно узнать как можно больше о тех, кто окружает Путина.
Влад Собелл старший экономист в научно-исследовательском институте Дайва, Великобритания.
С распадом Советского Союза большинство его бывших членов продолжает поиски оптимального и надежного способа управления внутренними и внешними делами. Мысль о том, что можно просто рвануть вперед к хорошо расписанной западной модели, оказалось нереалистичной. (По вполне очевидным причинам, такая модель была применима лишь к странам центральной Европы и Балтии, недавно присоединившимся к Евросоюзу).
Будучи небольшой европейской страной, Белоруссия также могла быстро продвинуться на пути к ЕС/НАТО. К сожалению, благодаря Лукашенко она застряла в сумерках неумершей советской идеи. В отличие от Белоруссии, Украина прошла большой путь от своего советского прошлого, однако по дороге попала в капкан олигархической коррупции огромного размера. (Постепенно обе страны освободятся от пут, но на это потребуется время). Поскольку Россия еще в 90-е годы безвозвратно рассталась с советскими идеями, а с приходом Путина - и с правлением олигархов, она намного опережает своих соседей на пути создания цивилизованного государства. В связи с этим, предположение о том, что Россия воспримет белорусскую или украинскую модель, кажется неправдоподобным (а на самом деле, даже смехотворным).
Система правления, которая может сформироваться на огромных российских просторах, должна уделить первоочередное внимание сохранению целостности федерации в условиях беспрецедентного давления, подогреваемого либерализацией порядков внутри страны и нынешними геополитическими тенденциями. Суть и смысл действий режима Путина сводится к достижению этой цели, а якобы имеющий место 'авторитаризм' и 'неоимпериализм' - это лишь преходящий побочный эффект данных усилий.
Я считаю, что целью режима Путина является не формирование авторитаризма как такового, а создание жизнеспособной демократии, совместимой с политической культурой России. (Защита демократии не исключает использования жестких мер, и власть будет оставаться жесткой по отношению к олигархической и террористической угрозе). Но я признаю, что моя оценка не доказана, и что большинство аналитиков испытывает на этот счет серьезные сомнения. Тем не менее, в 80-е годы большинство аналитиков не было готово признать Михаила Горбачева подлинным реформатором, и я не могу припомнить, чтобы наше наделенное даром предвидения сообщество аналитиков предсказало крах коммунизма. СССР (и советский блок) распался из-за того, что экономическое и политическое давление на него оказалось слишком мощным. Почему мы должны верить, что будущие авторитарные режимы смогут эволюционизировать наперекор такому давлению?
Гордон Хан ученый, специализирующийся в нескольких направлениях. Он автор книги "Russia's Revolution for Above: Reform, Transition and Revolution in the Fall of the Soviet Communist Regime, 1985-2000" ('Революция в России: реформы, переход и переворот на закате советского коммунистического режима, 1985-2000').
Меня сегодня в основном тревожит следующее: поскольку Путин отверг идею президентского назначения губернаторов, а позже отказался от своих слов, нельзя исключать, что он также согласится на продление своего пребывания в президентском кресле. Таким образом, белорусская модель возможна. Однако Путин гораздо более тонкий политик, чем Лукашенко. Он довольно расчетливо увязал назначение губернаторов по представлению президента с утверждением их кандидатур региональными законодательными органами. Таким образом, обеспечена видимость плюрализма.
В реальности же Кремль при помощи путинских назначенцев-губернаторов легко сможет утихомирить большую часть этих парламентов уже при первом назначении, и будет так делать при последующих назначениях. С другой стороны, нельзя исключать, что на первом этапе таких назначений Кремль может спровоцировать отрицательную реакцию в отдельных регионах, особенно в национальных республиках, таких как Дагестан, Татарстан или Башкирия. В таких субъектах Кремлю придется действовать крайне осторожно, дабы не вызвать всплеска националистических настроений, межэтнических и даже религиозных конфликтов. В этом отношении Россия резко отличается от Белоруссии и даже Украины, где национальный или исламский фактор равняется нулю или близок к нему.
Что касается возможности перехода Путина на пост премьера с одновременным урезанием президентских полномочий в целях продления своего нахождения у власти в качестве общенационального лидера, в прошлом году он не дал сделать того же башкирскому президенту Муртазе Рахимову. Нельзя исключать, что он распространит новую систему региональных назначений и на федеральный уровень, заставив Думу или Совет Федерации избирать его президентом или премьер-министром с расширенными полномочиями. Обе палаты находятся у Путина под контролем. Но ведь для достижения желаемого результата итоги всенародных выборов можно легко сфальсифицировать. Поэтому зачем рисковать, вызывая на себя огонь международной критики?
---------------------------------------------------------
Архив ИноСМИ.Ru
Перспективы американо-российских отношений ("United Press International", США)
