На этой неделе в возрасте 97 лет умер Пол Нитце (Paul Nitze), один из политических динозавров, причем из самых лучших. Он был одним из тех, кто в период активной политической жизни определял сущность внешней политики и чей уход отражает то жалкое состояние, в котором она находится теперь.
Нитце называли мандарином за его богатство, но еще он был умен и нетерпим к людям, которые в его глазах удостаивались звания дураков. В Вашингтоне он не задумывался над тем, чтобы мгновенно обрушиться на тех, кто ему не нравился - одного он называл 'лицемером, не достойным уважения', другого 'пятипроцентным мошенником'. Относительно этого последнего я не уверен, что же обозначали пять процентов - то ли уровень эффективности, то ли откаты, которые тот брал, но все как-то сразу понимали, что ничего приятного за этим не кроется.
- Люди считают меня злым, - как-то сказал он мне, - но я просто не выношу, не должен выносить глупость и нечестность. И не буду.
Он мог себе позволить быть нетерпимым, потому что женился на наследнице всего состояния компании Standard Oil, которое впоследствии преумножил, сделав серию блестящих инвестиций - таких, например, как вложения в строительство горного курорта Эспена (Aspen).
Он был типичным представителем 'золотой молодежи' - престижный университет и все такое - и любил рассказывать о том, как, спьяну заключив пари с одним из своих дружков в Гарварде, проплыл на каноэ из Ипсвич-ривер в Массачусетсе до причала Нью-Йоркского яхт-клуба. Эта экскурсия, рассказывает он, чуть его не убила, но за восемь дней он все же доплыл до места.
- В этом неспокойном мире я был исключительно удачлив, - написал Нитце в 1989 году в последнем абзаце своих мемуаров, - от Хиросимы до гласности.
Однако от многих других богатых людей его отличала решимость отплатить своей стране за то, что та для него сделала. С самого 1940 года он жил в политике, вне зависимости от того, работал ли непосредственно в правительстве.
Мы с Нитце подружились двадцать лет назад, когда я занимался новостями дипломатического мира в Wall Street Journal, а он в правительстве Рейгана был главным по контролю над вооружениями. Он занимался преподаванием стратегического анализа и проповедовал, что Советский Союз стремится достичь способности нанести ракетный 'противоудар' такого уровня, чтобы с первого же удара выбить все американские ракеты. Сейчас, когда коммунизм рухнул, и мы понимаем, что во многих отношениях советское государство было весьма непрочно, то чувство беззащитности перед советской ядерной атакой, что мы испытывали тогда, уже почти невозможно себе представить, однако в то время ни один прием в Джорджтауне не обходился без обсуждения 'уровня первого удара', на который претендуют советские ракеты.
Кто-то из команды Рейгана окрестил Нитце 'нашим старым лисом'. Сначала громко выступая за производство в США дополнительных арсеналов ядерного оружия, затем он стал выменивать его на сокращение русских сил. Его первой сделкой стал знаменитый договор между ним и советской стороной продвигать радикальное сокращение ракет средней дальности. Тогда этого сделать не удалось, но за 80-е годы, как и надеялся Нитце, движение по контролю над вооружениями набрало силу. Его убойной картой стала рейгановская программа 'звездных войн', которую и создали в том числе из-за того, что он не переставал повторять об уязвимости Америки для советских ракет. Затем Нитце использовал 'Звездные войны' как один из рычагов, который помог заключить прорывное соглашение по контролю над вооружениями между Рейганом и Михаилом Горбачевым.
Преимущество в спорах о стратегических планах ему давало то, что он оставался последним влиятельным членом элиты внешней политики времен 'холодной войны' - так называемого Истеблишмента. Либеральное крыло этой группы развалилось, когда с рельсов сошел поезд войны во Вьетнаме. После того, как на них обрушилась волна критики, большинство демократов, принадлежавших к Истеблишменту, умерили свой военный пыл. Нитце же стал еще более 'ястребом', чем был.
Он нападал на своих бывших друзей и коллег по Демократической партии и союзничал с правыми республиканцами. Но при этом он никогда не отрекался от незыблемой догмы Истеблишмента - нет такой проблемы, которую не могли бы решить умные люди, при условии, что они обсуждают их в приличной атмосфере и правильно одеваются к обеду.
Посмотрите на тех, кто сейчас стоит на арене внешней политики, и вы увидите, что таких, как Нитце, практически не осталось. В некотором смысле это даже хорошо: сейчас в стране не так велика власть элиты, и сама идея создания внешнеполитического Истеблишмента звучит диковато. Но теперь, когда нет класса, который создавал нашу стратегию, нет уже и той продуманности, с которой Соединенные Штаты провели ее через все годы 'холодной войны'. И отсутствие единого стратегического видения заметно в таких важнейших программах, как Ирак, Иран и война с терроризмом. Раньше у нас был избыток стратегии, но мы жили без войны. Сейчас мы живем в состоянии войны, и стратегии у нас нет.
Восстановление разработки стратегических задач станет одной из главных задач следующего правительства, вне зависимости от того, кто его возглавит - Буш или Керри. Сейчас, когда Пол Нитце ушел от нас, нам как никогда не хватает его политической въедливости внимания к мелочам и безусловной преданности делу безопасности своей страны.
