'То, что здесь происходит, скоро ждет всю Россию'. Поездка в гости к чеченской и ингушской интеллигенции.
Говорят, Грозный отстроят заново. И как отстроят! Достаточно взглянуть на прекрасное здание на Проспекте Революции. Прохожие любуются розовыми клумбами. Да-да, именно так - розовыми клумбами. Слева выстроилась очередь за компенсациями, справа разрушенные дома. Но если не смотреть налево или направо, то можно без труда согласиться с той оценкой, которую железным голосом высказал президент Владимир Путин в ходе последнего визита в Грозный - прогресс налицо.
Элегантное здание с клумбами - резиденция энергетической компании 'Грознефтегаз'. Этим сооружением удобнее всего любоваться с противоположной стороны улицы, с третьего этажа Чеченского драмтеатра. Все просматривается очень хорошо, тем более, что сам театр лежит в руинах. В зрительном зале растут деревья, остатки лож напоминают аттракцион для альпинистов, а труппа гастролирует в школах и больницах.
В те времена, когда из партера еще не было видно неба, здесь работала Роза Малсагова - эмоциональная, умеющая постоять за себя женщина. Десять лет она была режиссером кукольного театра. Поэтому ей становится холодно и страшно, когда она шагает по развалинам. 'Боже, в Грозном так любили театр!', - вздыхает она.
Грозный - красивый провинциальный город, построенный на залежах нефти. На старых фотоснимках можно увидеть филармонию, краеведческий и искусствоведческий музей, музыкальную школу, Шаляпинский зал и институт гуманитарных наук. Каменный стены театра имени Лермонтова мощно вздымались ввысь, в фойе сверкали праздничные огни. Театр умер. Его разбомбили, отремонтировали, потом снова разрушили до основания. Балансируя на перекрытиях второго этажа, можно увидеть последние лоскутки золотого занавеса.
На этой сцене некогда стоял человек, который сейчас является одним из наиболее разыскиваемых преступников в России. Это Ахмед Закаев, которого некогда называли 'кавказским Лоуренсом Оливье'. Он был председателем союза театральных деятелей, а потом командовал чеченским сопротивлением. В промежутке между двумя войнами он продолжал ставить спектакли, которые иногда сопровождались разрывами боевых гранат прямо на сцене. Время от времени в зрительном зале присутствовал Шамиль Басаев, на счету которого захват заложников в Беслане и другие зверства. Сегодня Закаев живет в Лондоне. Он является представителем мятежного президента Аслана Масхадова и надеется, что Великобритания не выдаст его России.
О лидерах чеченских мятежников Роза Малсагова отзывается нелестно: 'Они нашли теплое местечко за границей, а в это время здесь людям на головы падают бомбы'. И что дала ей, ингушке, чеченская независимость? 'Раньше в Грозном все мирно жили бок о бок - евреи, татары, казахи, армяне, грузины, ингуши, русские. А что теперь?' В начале девяностых целые ингушские ансамбли вынуждены были отправиться в изгнание. Теперь уже не имело значения, что чеченцы и ингуши - это братские народы, вайнахи, которых почти полностью истребили при Сталине. Десять лет назад Роза, не выдержав, уехала вместе с сыном и детьми в Ингушетию. Через два года ее муж вернулся, чтобы забрать родителей, и пропал. 'Я искала его полтора года, пока не нашла', - говорит Роза. 'Он лежал в ростовском морге. Мне пришлось осмотреть 921 труп, прежде чем я увидела его тело'.
Проезжая мимо своей старой квартиры, Роза видит город, похожий на слоеный пирог. Верхние этажи зияют пустыми глазницами окон, внизу расположились интернет-кафе, продуктовые магазины и парикмахерские. Кажется, что новый живой город вырастает из-под земли на месте старого. В доме культуры на улице Розы Люксембург отсутствует целый кусок крыши, зато в соседнем здании на первом этаже продают швейцарскую косметику. Где-то в этом районе живет историк Эдильбек Хасмагомадов. Он поправляет огромные очки на носу и сердито заявляет: 'Конечно, дома отстраивают заново. Примерно пять штук в год'.
Скудно обставленная комната - биологическая ниша вымирающего вида. Здесь, между компьютером и самоваром, засела потрепанная полубезумная интеллигенция Грозного, которая выживает вопреки всем трудностям и нормальной логике. Во-первых, это 'Лам' (что по-чеченски означает 'гора') - Центр исследования и популяризации чеченской культуры. Во-вторых - одноименный журнал, главным редактором которого является Хасмагомадов. Центр, основанный в начале девяностых, как ответ на шестьдесят лет русификации, после двух войн обратился к решению гуманитарных задач. Одна из главных насущных проблем состоит в том, что американский Национальный фонд поддержки демократии собирается урезать финансирование. Журнал Хасмагомадова - это нечто вроде психологической гигиены. Когда-то чеченцев воспевали мощные голоса русской литературы - Пушкин, Лермонтов, Толстой. Две недавние войны лишили Россию дара речи и, как пишет философ Михаил Рыклин, 'обнажили целые пласты беззвучного, довербального языка, некий конгломерат невысказанного'. Даже драма в Беслане не заставила Россию заговорить. Журнал 'Лам', весь тираж которого в размере одной тысячи экземпляров раздается бесплатно, представляет собой попытку свободной дискуссии о невысказанном. Издатели стараются, чтобы темы диктовала не только война. Среди материалов, опубликованных в номере 22, можно найти статью с призывом закрыть лагеря беженцев, филологическое эссе и рассуждения на тему 'Футбол и развлечения'.
Но, собираясь вместе, Роза, Эдильбек и другие обсуждают единственную тему. 'Если бы они раньше заговорили о Чечне, то теперь бы им не пришлось говорить о Беслане', - замечает Сулейхан Багалова, директор центра 'Лам'. Абукар Самбиев, который пришел, чтобы отремонтировать компьютер, и, как всегда, остался дольше, добавляет: 'То, что с нами сегодня происходит, - мечта любого главы государства. Люди счастливы, если есть свет и вода. Они счастливы, что их сегодня не убили. Но Чечня - это только начало. То, что мы переживаем сейчас, ждет всю Россию'.
Раньше Хасмагомадов был директором национальной библиотеки имени Чехова. Великолепная 'Чеховка' содержала 2,6 миллионов томов и была самой крупной на Кавказе. Незадолго на начала войны там открылось отделение редких книг. Сегодня на этом месте пустырь. Память и культура целого народа растворились в воздухе.
'Давайте говорить прямо, - предлагает директор центральной городской библиотеки Сацита Исраилова. - Ни один культурный проект не был восстановлен. В Грозном было 33 библиотеки. 18 из них были разграблены до 1994 года. После первой войны осталось 14. Три сгорели, остальные были разрушены. Зачем Закаев разместил свою штаб-квартиру в библиотеке? Ведь было ясно, что русские не оставят камня на камне'. Однако теперь, по данным газеты 'Известия', чеченский премьер Сергей Абрамов обещает начать культурное наступление. Он хочет построить концертный зал, музеи, аквапарк и Диснейленд.
Сацита Исраилова не стала этого дожидаться. Она добилась разрешения использовать три комнаты в одном из разрушенных зданий под библиотеку, одну из шести в Грозном. Большинство книг были получены в качестве подарка или пожертвований. 'Никто из правительства нам не помогал. Сегодня у нас столько же читателей, как было до войны'. Средства ограничены, но надежда безгранична. Она просит привезти из Москвы Фуко для студентов и мечтает о мультимедийных возможностях. 'Наша молодежь сейчас читает те же книги и слушает ту же музыку, что и остальные подростки. Мы хотим жить как все'. Но здесь не удается жить как все, даже на четвертом году после официального окончания войны. 9 мая во время праздничных мероприятий на городском стадионе был убит президент Чечни Ахмад Кадыров. 'Мы там пели с детьми, когда раздался взрыв, - говорит Сацита. - Каждый день я пытаюсь доказать, что у нас тоже есть культура. Но потом я спрашиваю сама себя - кому я все это доказываю?'
Когда-то Грозный был культурным и экономическим сердцем целого региона. Теперь это сердце остановилось. Соседняя республика Ингушетия, куда сначала бежали ингуши, спасаясь от чеченцев, а потом чеченцы, спасаясь от войны, симпатичная сельская Ингушетия, еще двадцать лет назад не имела ни одного театра. Работая сегодня в Назрани режиссером, Роза с ностальгией вспоминает о белом блеске Грозного: 'Здесь ансамбль не развивается, уровень очень низкий. Все, кто может, уходят'. Сидя во Дворце культуры, помещения которого театр делит с комитетами по делам спорта и молодежи, а также с несколькими редакциями, директор театра Иса Чахкиев ломает голову над тем, как выплатить зарплату актерам: 'Я не получаю денег уже несколько месяцев. При этом, министр культуры - мой двоюродный брат'.
'Театр - это самое мощное и честное средство, чтобы восстановить страну. Он в состоянии за несколько лет изменить мироощущение целой нации', - писал Федерико Гарсия Лорка. Он не подозревал, что на Кавказе это может быть воспринято как угроза. В любом случае, Розе с Лоркой не повезло. Четыре года назад она выступала с инсценировкой 'Кровавой свадьбы' в североосетинском Владикавказе. Это были первые гастроли ингушской труппы с 1992 года, когда в результате войны между осетинами и ингушами десятки тысяч представителей ингушской национальности вынуждены были покинуть Северную Осетию. 'Я не виноват. Ты не виноват. Кто же тогда виноват?'. Финальная фраза заставила театр взорваться. Тронутые этими словами осетины устремились на сцену. 'После этого спектакль по распоряжению ингушского руководства сняли с репертуара', - говорит Роза.
Кричи, если можешь
В этом годы во Владикавказе должен был состояться еще один фестиваль. Но среди террористов, захвативших заложников в Беслане, оказались не только чеченцы, но и ингуши. Застарелая ненависть между осетинами и ингушами разгорается вновь. Никто уже не думает о гастролях. Только Чахкиев говорит о турне по всему Кавказу, о выступлениях перед всеми народами. Это мог бы быть мирный обмен. Но это всего лишь иллюзия.
Театр, по словам Розы, должен остановить распад и защитить культуру родной страны. Но кто защитит театр? Не только правозащитники, но и любой житель Ингушетии может рассказать о похищениях, пытках и убийствах. Братские республики Ингушетия и Чечня с каждым месяцем становятся все более похожи друг на друга. И снова люди искусства оказываются между двух огней. В июне Басаев вторгся в Ингушетию. Около 100 человек погибли. Республику накрыла волна арестов. В эту волну попал и один из молодых артистов театра, Залимхан Цуров. 'Они пришли ночью, в масках. Они знали, что меня во время нападения вообще не было в городе, и, все равно, забрали меня', - говорит он. 'Вы говорите по-арабски?', - спрашивали они во время допроса. 'Вы исламист?' Но потом ему повезло. 'Ты хочешь стать актером? - спросил один из охранников. - Тогда почему не кричишь? Наверху хотят это услышать'. И Залимхан закричал. 'Охраннику понравилось. Я кричал, он бил прикладом об стул'. Удачная сцена допроса. 'Но потом, - продолжает Залимхан, - любителя театра, с сожалению, сменили'.
